С тещей в лесу читать. Татьяна Колмакова. Теща. Рассказы. Теща в ночи

Эту историю рассказал мне один знакомый. Представил себя на его месте и немного пофантазировал. И вот что из этого получилось.

Заболела жена. Кто не болеет? Но положили ее в больницу, а у меня на руках осталась трехлетняя дочь. И работа такая, что ни отгулов, ни отпуска сейчас не возьмешь. Куда мне с такой малюткой? Пришлось обратиться к теще с просьбой помочь в беде. Либо пусть к себе Катьку возьмет, либо к нам приедет, но что-то делать нужно. Теща приехала к нам.

Приходил с работы поздновато, играл с Катькой, общался с тещей. Она у меня женщина что надо. Родила Ленку, мою жену, едва ли не в восемнадцать и сейчас была в самом соку, даже не достигнув возраста "ягодки опять". И характером вышла. Спокойная, доброжелательная. И с зятем, со мной то есть, общий язык нашла быстро. Да у нас с ней и разница в возрасте не такая уж и большая. Ленка-то намного младше меня. Так что никаких трений не возникало, напротив, все было мило и прекрасно. Теща смотрела за Катькой, готовила, вела хозяйство. Так и жили.

Сдали объект заказчику, получили премию и нормальный рабочий день. Пришел домой рано. Играли с Катькой,привлекли к игре и тещу. Катька весело хохотала, догоняя бабушку, что бегала по комнате, на спине горячего скакуна, которого изображал папа. Держась за уши, чтобы не упасть с папиной, точнее с лошадкиной спины, колотила пяточками по бокам, пришпоривая скакуна. Шум, смех, радостные вопли дочери. Пришло время купания. Катька по всегдашней своей привычке устроила в ванне шторм и бурю.

Оба с тещей стояли мокрые и ждали, пока корабль с матросом Катькой пришвартуется к берегу. Мокрый халат облепил тещину фигуру, а фигура-то еще очень и очень недурна. Теща телосложением схожа с Ленкой, правда немного полнее, но это ее еще больше красит, придает очарование зрелой женщины. И лицом они схожи. Иной раз кажется, что две сестры - младшая и старшая. Груди у нее несколько больше Ленкиных, попа пошире. ну так Ленке до мамы еще почти двадцать лет, так что сровняются в будущем.

Да, мокренькая фигурка тещи навела на грешные мысли, тем более, что женщины у меня уже давненько не было. А теща, женским своим нутром почувствовав мой к ней интерес, быстренько утихомирила Катьку, извлекла ее из бурного океана и отправила нас спать, сказав, что ей надо переодеться в сухое, вон как захлюпали.

Катька спала, а мы с тещей сидели на кухне. С премиальных прикупил вина и вот сидели, дегустируя сей напиток, вели разговоры за жизнь. Слово за слово и перешли к семейным проблемам. Теща начала говорить, как она рада за свою дочь, какой ей хороший муж достался: любящий, внимательный, заботливый, ласковый. пусть уж зять не сердится и не обижается, ведь известно, что у матери и у дочери друг от друга секретов нет, потому она знает даже как у нас обстоят дела в постели.

Как посчастливилось Ленке иметь такого мужа-любовника, который и помоет женщину в ванне, до кровати на руках донесет, всю перецелует и поцелует даже ТАМ. Теща такого и в кино не видала, не то, что в жизни. Прожила жизнь с алкашом, который слова доброго несказал, не приласкал. Только орет. Хорошо хоть руки не распускает. Нет, повезло Ленке, очень повезло. А ее муж припрется пьяным и спать. А если и понадобится ему кончить, так навалится как боров раз в месяц, пошмурыгает пару минут, воняя перегаром, спустит и н
а боковую. Никаких тебе поцелуев, слов ласковых.

Теща рассказывала, а по щекам ее текли слезы, губы искривились в горькой усмешке, нос покраснел. Она всхлипывала, утирала слезы тыльной стороной ладони и продолжала свое повествование. А я смотрел на нее и думал, что вот ведь нормальная баба, а счастья-то и нет у нее. А много ли надо женщине? И я начал утишать женщину, говорить, что все наладится, все образумится. Гладил ее, как ребенка, по голове, целовал. Она еще горше зарыдала. Присев перед ней на корточки, целовал ее плачущие глаза, собирал губами слезинки, текущие пощекам, целовал припухшие губы. В какой-то момент эти губы ответили на мои прикосновения, а еще через мгновение мы слились в поцелуе, совсем не родственном.

Двое стояли посреди кухни и яростно целовались. Руки порхали по телам, ощупывая и оглаживая. Языки вели свой разговор, проникая в рот, губы ласкали губы. Халатик тещи сполз с плеч и теперь чудом держался на ее теле. В какой-то момент теща двинула плечами и халатик совсем спал, обнажив ее груди, немного обвисшие, но еще крепкие, пухленький животик. После ванны теща не надела лифчик и теперь ее груди, высвобожденные из плена одежды, сами упали в мои подставленные ладони. Я мял их, ласкал, не отрываясь от губ женщины. А потом присел немного и начал целовать соски, опустился к животику.Теща прижимала мою голову к себе, все шептала про какой-то грех, а я стягивал до конца халат и вот он упал совсем. Теща стояла передо мной, прикрытая лишь трикотажными трусиками. И сейчас эта деталь одежды была явно лишней.

Я потянул трусики вниз, обнажая лобок с рыжеватой порослью, спустил их почти до колен и страстно целовал животик, лобок, бедра. Потянув трусы еще немного вниз, спустил их до щиколоток и теща, переступила ножками через трусики, явно соглашаясь со мной, что они уже не нужны. Она стояла как Венера, вышедшая из морской пены. Тело зрелой женщины было прекрасно.

Полуприкрыв глаза теща просила меня не смотреть на нее, такую толстую и страшную. Женщина любит ушами и потому мои слова о том, что ее тело прекрасно, что оно - само совершенство, что еще очень и очень долго будет способно дарить радость и наслаждение мужчине, что не надо стесняться, а надо гордиться таким телом, такой фигурой. Говорил много еще чего, теперь уж и не упомню. Известно, что в этот момент язык мужчины становится без костей и слова сами льются, минуя мозг. А я все говорил, перемеживая свои слова поцелуями. А потом подхватил тещу на руки и понес в спальню. Она не сопротивлялась, отдавшись в полную волю мужчины. Обхватив меня за шею, целовала куда-то в ухо, что-то шептала.

Положив женщину на кровать, сам еще не раздевшись, вновь начал покрыватьее тело поцелуями. Целовал губы, шею, груди,живот, бедра и вновь губы. Теща лежала, слегка раздвинув ноги и я пальцем провел поее промежности, погрузил его в полуоткрытое влагалище, вынул, понюхал и лизнул, пробуя на вкус. запах был почти что Ленкин, а на вкус теща была немного другой. Еще раз погрузив палец во влагалище, вынул его и настойчиво сунул теще в рот, чтобы она попробовала, какого приятного вкуса ее киска. Она обсасывала палец, а я другой рукой уже гладил ее половые губы, клитор, что разбух и вылез, любопытствуя, из мантии розовой плоти.

Тещино влагалище было мокрым, горячим. Опустившись перед кроватью на колени, нежно поцеловал ее в эти полуоткрытые губы. Поцеловал так, как целуют ребенка, как целуют женщину в уголок губ или в глаза. Губы скользнули мотыльком, но теще этого хватило, чтобы напрячься, выгнуться и, раскрываясь, подставить под ласки свое сокровище, что женщины прячут от постороннего взора. А потом были ласки языком и губами. Описывать ее состояние - только время тратить зря. Это была рычащая пантера, это была трепетная лань, это был вулкан страсти и все одновременно. Она стонала и что-то выкрикивала, она рвала простыню и царапала мне спину, она была на пике блаженства.

Когда ее тело потряс оргазм, мигом очутился рядом с ней, прилег, обняв. Она натурально плакала, уткнувшись мне в грудь. А я гладил ее спину, плечи, целовал. Через некоторое время, так и не отрывая лица от груди, глухо проговорила, что она, конечно, сука и тварь по отношению к дочери, но она хочет еще. Помогла мне раздеться. Вернее просто сорвала с меня одежду и упала на спину, широко раскинув ноги и теперь уже полностью отдаваясь и наслаждаясь.

После третьего оргазма, лежа на измятых и скомканных простынях, говорила, что никогда не верила рассказам женщин о полетах в постели с любимым мужчиной. Но теперь убедилась сама, что такое возможно. Она уже побывала на седьмом небе и просто счастлива, что я показал ей такой полет. А теперь она немного устала и хотела бы, чтобы и я слетал туда и потому, раздвинув ноги, настойчиво потянула меня на себя. Сама, взяв член рукой, направила его в свою раскрытую щель. А когда я погрузился в нее, охнула, подняла ноги вверх и положила их мне на плечи. И я ворвался. Победители в захваченном городе не ведут себя так, как действовал я. Соскучившись по женскому теле, я рычал и буйствовал. Загонял член до самого упора, до самой матки, бешено двигал им во влагалище, стараясь заполнить каждый уголочек и закуточек этого пространства. И теща взвыла в очередной раз, содрогнулась в экстазе.

Редко так бывает, что сразу, впервые, мужчина и женщина кончают одновременно. У нас получилось.

Лежали, обнявшись. Я, выплеснув накопившееся напряжение, лениво поглаживал тещино тело. Она, запустив руку промеж нас, держала член, будто боялась, что он исчезнет. Водными процедурами пренебрегли, просто было так хорошо, что не хотелось вставать и куда-то идти, что-то делать.

Среди ночи проснулась Катька и захныкала. Подскочили вместе с тещей и рванулись в детскую. Напоив дочь, теща наклонилась над ее кроваткой и что-то напевала, покачивая Катьку. Ее попа, блестевшая в полумраке комнаты, ее покачивающиеся груди не оставили равнодушным член. Тем более, что осталось еще большое количество спермы, не выплеснутое в первый раз. И я, подойдя к теще, хозяйским движением раздвинул ее ягодицы, нащупывая вход в заветную пещерку. Она раздвинула ноги и еще ниже склонилась над кроваткой внучки, не переставая напевать. А я, теперь уже ласково и нежно, вошел в мокрое, горячее и ждущее меня тещино влагалище, стал двигаться там, придерживая тещины бедра. От моих толчков, глубоких и размеренных, она подавалась вперед, ее груди качались. Вскоре голос ее стал прерываться, песня сбиваться с ритма, а потом она замычала сквозь стиснутые губы, застонала.

Ленка всегда кончала по несколько раз, пока я доберусь до финиша. такой вот долгоиграющий. И теща успела кончить, а я еще и не разогрелся. Повернув тещу к себе, целовал ее, обняв за плечи. Она обхватила меня за шею и стояла навытяжку, на цыпочках. Так и дошли до спальни, не размыкая объятий. Рухнули на измятую постель. И я, целуя тещино тело, говорил примерно так:

- Какое-чмок!-сладкое тельце! Как-чмок!-мы его любим! Какие-чмок!-прелестные-чмок!-титечки! Какие-чмок!-тверденькие сосочки! Какой-чмок!- прелестный животик! И какая-чмок!-мокренькая-чмок!-писечка! И как-чмок!-она-чмок-ждет-чмок!-чтобы в нее-чмок! воткнули!

Ну и воткнули.

Утром, когда я вышел на кухню, теща готовила завтрак. Катька еще спала. Теща была веселой, счастливой. Она легко двигалась и даже что-то напевала. Стоя в дверях, пожелал ей доброго утра и с удовольствием наблюдал, как играют под халатиком ягодицы, как ходят туда-сюда бедра. И член немедленно отреагировал, оттопырив трусы и подав знать, что он не против нанести визит своей знакомой вагине. Когда теща наклонилась у стола, задрал ей халатик. Как и ожидалось, трусы на этот раз теща посчитала излишними и я, не встречая препятствий, смачно поцеловал ягодички, что пухленькими булочками показались из-под халатика.

Опять же властно, на правах победителя, проник промеж ног и убедился, что после бурной ночи там ничего не пропало, что все на месте. Теща стояла, замерев. ожидая, что с нею будет делать дальше ее хозяин, ее владелец. А он, несильно надавив на спину, принудил тещу согнуться ниже и начал поглаживать ее промежность, пальцами проникая в повлажневшее отверстие, а потом, оттянув резинку трусов и обнажив член, головкой провел промеж срамных губ и даже недалеко протолкнул эту самую головку, чтобы член мог пожелать доброго утра своей новой знакомой.

Развернув тещу к себе лицом, крепко, так, что у нее перехватило дыхание, поцеловал и, приподняв, усадил на кухонный стол. Положил на спину и откинул в стороны полы халата.

Теща скользила по столу и только руки, крепко сжимающие ее бедра, не давали ей соскользнуть совсем. Ее руки метались, то хватая себя за грудь, выпавшую из халатика, то скользили по столу, в поисках чего-то неизвестного, то пытались дотянуться до меня. А я вгонял в нее свою плоть, шлепая животом по ягодицам. Теща застонала, выкрикнула что-то и кончила, опередив меня. И я усилил натиск, стремясь догнать мамочку Ленки. Скоро проснется дочь и негоже ей наблюдать, как ее папа имеет ее бабушку на столе. Вот и я разрядился.

Смеясь, подмывались. Теща, присев в ванне, отбивалась от моих попыток помыть ее влагалище, сама пыталась помыть меня. Для двоих ванна была тесновата, но места для баловства хватало вполне.

Потом, когда теща, так и не одевшись, наклонившись вытирала пол, что мы,балуясь залили, старался прихватить ее за попу, за влагалище. она шутливо отбивалась, но явно была довольна.

Завтракали чинно. Вымыв замузганое личико дочери, собралисьв больницу к маме. Ленка радовалась, глядя на наше единение. Тихонечко просила не обижать маму. Потом, уединившись, о чем-то шепталась с матерью, пока мы с Катькой собирали листья в больничном скверике.

Дома теща рассказала, что дочь просила ее приглядеть за мной, дабы я не сорвался куда налево. И если уж возникнет такой момент, что я буду готов сорваться, (пусть только мама не обижается и поймет), попросила заменить ее, временно исполняя обязанности жены. Ей, конечно, стыдно говорить об этом, но она всегда считала мать своей подругой и больше ей обратиться с такой просьбой не к кому. А поиски на стороне чреваты возможностью увода из семьи хорошего мужика. И теща пообещала сделать все, о чем попросила дочь.

Уложив спать Катьку, легли, как супруги, в одну постель. Теперь наше сношение было неторопливым, но все таким же страстным. В теще проснулась женщина и эта женщина пыталась воспользоваться шансом, посланным ей судьбой. Вечером, перед сном, мы с тещей обсуждали на кухне (где же еще?) просьбу Ленки. И я плакал, нисколько не вру. Как она любила меня, если решилась на такую просьбу?! И теща плакала, радуясь за свою дочь, за то, что у нее такой муж.

Ленку выписали из больницы. Теща уехала. О чем она рассказала Ленке и что утаила, я не знаю. Только Ленка стала часто посылать меня к матери под предлогом помощи. И когда я возвращался, она ни о чем не спрашивала. Только вот секс в этот день у нас был столь бурным, будто Ленка срывалась с цепи, будто изголодалась. И еще заметил, что мои командировки к теще совпадали с Ленкиными месячными.

Через какое-то время Ленка сама призналась мне, что подтолкнула маму в нашу постель, что немного ревнует, но, глядя на то, как мама расцвела, радуется за нее и не сколько не жалеет о содеянном. Ведь и ей меня хватает с избытком, а иногда даже бывает лишней моя активность. Хватает и маме и мама очень благодарна дочери за ее позволение попользоваться излишками. Только вот Ленка беспокоится, что я привыкну к маме и разлюблю ее, свою жену. Целуя, успокаивал, что дороже их с Катькой для меня нет никого на свете.

А спать с тещей мы не перестали. И часто, когда теща гостила у нас, Ленка сама посылала меня к ней, вначале насытившись до конца. И осталось только упасть в постель втроем. Но все что-то тормозило. А однажды, после застолья по поводу какого-то праздника, это произошло. И небо не упало на землю,и земля не разверзлась под ногами. Глядя на секс друг друга, женщины искончались, получая оргазм от малейшего прикосновения. Сплетение тел, когда не поймешь кто кого и как ласкает. Праздник секса, песня страсти.

А потом тесть сгинул по пьяной лавочке. теща перебралась к нам. Ее дом оставили под дачу. Примерно через год-полтора забеременела Ленка, а потом и теща. И теперь у Катьки сестренка и братик, который еще ей и дядя.

Приходит знaчит мужик домой и говорит теще:
- Тещa, сгоняй зa пивом...
- Вот еще, чтоб я, тебе, зa пиво? Дa никогдa...
- Мaгaз близко, только нa первый этaж спустится с третьего.
Я тебе дaю тыщу, пивa купишь, сдaчa твоя!
Тещя подумaлa, ну деньги не лишние будут, ну и пошлa.
Зять пиво выпил, опять к теще:
- Тещa, сгоняй зa водкой...
- Вот еще, чтоб я, тебе, зa водкой? Дa никогдa...
Мaгaз близко, только нa первый этaж спустится с третьего. Я тебе дaю тыщу, водки купишь, сдaчa твоя!
Ну тещa опять думaет, деньги не лишнии и сходилa...
Мужик еще водку не допив зо...

Как-то один мужик решил подшутить над своей тещей, которая его запилила почти насмерть.
Воспользовавшись тем, что дорогая
мама учапала на рынок, зятек выпилил дырку в обеденном столе, потом залез под него, просунул голову в отверстие и замер в
таком положении. Скатерть свисала до полу, и тела шутника не было видно. Еще он предварительно обильно полил кетчупом все
вокруг своей дурьей башки.
А теперь представьте, что увидела вздорная баба, вернувшись домой? На скатерти лужа крови, а в центре стола возлежит
отрезанная голова зятя с высунутым языком и скошенными глазами.
Тещенька завизжа...

Вот тёща жарит колбасу,
С работы зятя ждёт.
А под ногами у неё
Мяучит рыжий кот.
Она его и так и сяк
Пытается прогнать,
Но кот упрямый, как осёл,
Не хочет уступать.
Вот он, вконец, её достал,
Она его метлой,
И с гордо поднятым хвостом,
Ушёл котяра злой.
Вот зять с работы прикатил,
И сел за стол пожрать,
И тёща зятя начала
Обедом угощать.
А кот уже, как тут и был,
Мурлыкает, орёт,
И зять, погладивши кота,
Кусок ему даёт.
Вот кот сошмякал колбасу,
И, вдруг, как застонал,
Закашлял, выпучил глаза,
И замертво упал.
- Меня хотела отравить?
Ей зять...

Один мужик решил подшутить над своей тёщей, которая его запилила почти насмерть. Воспользовавшись тем, что дорогая мама учапала на рынок, зятек выпилил дырку в обеденном столе, потом залез под него, просунул голову в отверстие и замер в таком положении. Скатерть свисала до полу, и тела шутника не было видно. Еще он предварительно обильно полил кетчупом все вокруг своей дурьей башки.

А теперь представьте, что увидела вздорная баба, вернувшись домой? На скатерти лужа крови, а в центре стола возлежит отрезанная голова зятя с высунутым языком и скошенными глазами. Тёщенька завизжала с такой...

Друг у меня женился на третьем курсе института. Жена красавица, а вот с тещей не повезло. Да к тому же жить молодым пришлось у нее, вплоть до окончания высшего учебного заведения.
Уж больно крикливая попалась вторая мама, чуть что не так, взвывала как пилорама.
Друган говорит, что иногда даже уши ватой затыкал.

Ну короче как бы там не было, а после института, кстати сельскохозяйственного, распределили их в какой-то совхоз.
Дали домишко и зажили они весело и счастливо. Николай мужичок хозяйственный, живность развел, курочек, поросеночка, еще что-то там. Живут!
Года через два прихо...

Случилось страшное. Теща приехала. А надо сказать, теща у меня классическая, прям из анекдотов срисованная, и любовь у нас с ней такая же. Жили жили себе спокойненько и тут на тебе как гром среди ясного неба..... я, говорит, ненадолго – я сначала обрадовался, ну думаю несколько дней потерплю, но как оказалось ненадолго эт в ее понятии на месяцок.

Ну да ладно, думаю, пусть хоть с дочей посидит, а то мы с женой зашиваемся совсем. Но не тут-то было, как оказалось ей (теще) надо подлечиться, а с внучкой я сидеть не буду и точка. По этому поводу у них с женой был капитальный скандал. Ну с г...

К семейству, проживающему в очень дальнем зарубежье, приехала мама, по совместительству являющаюся и тещей. За 10 лет, прошедшие со дня свадьбы любимой дочери, отношения у тещи к зятю периодически менялось от "ах, как хорошо зять забивает гвозди, не то, что ты" (своему мужу) до "и где же такого наша красавица-умница умудрилась найти и что же нам делать" (тоже своему мужу). Зять чувства испытывал на протяжении всех этих лет ровные. А вот какие будет понятно из ниженаписанного.
Так вот, возвращается после работы гостеприимный зять домой, заехав по дороге в магазин. Долго шуршал...

Утро 9 марта. Медленно и осторожно, в одной руке голова, в другой печень, ползу к холодильнику, чем-то залить кипящие трубы. Холодильник под завязку набит остатками вчерашнего застолья. Путь к пиву преграждает стоящая посередь холодильника целая нетронутая бадейка салата «Мимоза».
- Бедная мама! – говорю я, глядя на салат.
История вопроса такова.
Однажды, 8 марта, замечательная женщина Елена Ивановна родила другую замечательную женщину, которая впоследствии стала моей женой. И вот теперь, на протяжении многих уже лет, раз в год, в канун восьмого марта, Елена Ивановна приле...

Когда сотрудница загса торжественно объявила, что отныне Екатерина и Анатолий -- муж и жена, глаза у Веры Ивановны увлажнились (имена героев истории изменены по этическим соображениям. -- Авт.) Теперь можно быть спокойной: ее Катюша свою судьбу устроила. Скажи кто-нибудь тогда растроганной матери, что через полгода она по собственной инициативе уложит молодого зятя в свою постель, Вера Ивановна задохнулась бы от возмущения…

После бурного, но короткого университетского романа с научным руководителем, у которого были жена и двое детей, Вера родила дочь. Ей и посвятила свою жизнь. Когда Катюша выросла, Вера Ивановна с нее глаз не спускала: а что, если какой-нибудь сердцеед испортит дочке жизнь? «Все мужики хотят только одного», -- твердила она Кате и отваживала одного дочкиного ухажера за другим. Только когда в их доме появился Толик, сердце Веры Ивановны екнуло. «Это он», -- шепнул матери внутренний голос. Внешность, манеры, образование -- все в парне было «на уровне». После недолгих ухаживаний Анатолий сделал Катерине предложение, и мать с радостью благословила дочь на брак.

Чтобы Катя и Толик жили, как подобает настоящей семье, Вера Ивановна разменяла свою двухкомнатную квартиру на две однокомнатные и стала ждать внуков. Через несколько месяцев сияющая Катюша сообщила матери, что та станет бабушкой. Но беременность протекала тяжело, и доктора предупредили Катю: если хочет нормально выносить ребенка, то должна себя беречь -- «о сексе на время забыть». Казалось, муж отнесся к такой перспективе с пониманием. Был внимателен, заботлив. Но вскоре Катерина узнала, что «за постелью» он ходит к сексапильной 38-летней соседке. В отчаяньи бросилась к матери: как быть?

Вера Ивановна как могла успокоила дочку: дескать, мало ли что злые языки болтают. Сама же позвонила зятю на работу и вызвала его в кафе «для серьезного разговора». «Что ты за муж, если не можешь ради будущего ребенка держать в узде свою похоть?!» -- ринулась в атаку, едва они поздоровались. И припугнула: «Не оставишь свою старуху -- пожалеешь».

Чего угодно ожидала она от Анатолия, только не спокойного заявления о том, что «женщины под сорок вовсе не старухи, а в сексе знают толк куда лучше иных молоденьких».

Словно током пронзило Веру Ивановну. И следующую встречу зятю она назначила у себя дома -- пригласила «починить смеситель». А в благодарность «за труды» накрыла стол. Дорогой коньяк, хорошая музыка, декольтированное платье тещи сделали свое дело -- Анатолий попался на крючок. И не успел опомниться, как очутился в ее постели. «Лучше я, чем чужая баба, которая в конечном итоге отобьет мужа у моей девочки!» -- думала Вера Ивановна, уверяя себя, что совершает благое дело. А уж что думал Анатолий, одному Богу известно.

С 38-летней пассией, как и предполагалось, он расстался, а их встречи с тещей стали регулярными. Когда же Катю положили в больницу, Анатолий даже оставался у Веры Ивановны ночевать. Предлог: у тещи то и дело сердечные приступы. Разве могла Катя подумать дурно о двух самых близких людях?! И спокойно родила сына.

Счастливая бабушка каждый день после работы бегала смотреть на Егорку -- так назвали малыша, помогала дочери по хозяйству, возилась с внуком. Но однажды, резко наклонившись над детской кроваткой, потеряла сознание. Через несколько дней случился еще один обморок, и Вера Ивановна испугалась: «Это климакс». Но врач ее «успокоил»: не климакс, а беременность.

Конечно же, Вера Ивановна сделала аборт. И теперь, глядя на подрастающего внука, с ужасом думает о том, какую цену заплатила за его жизнь. Не в силах совладать с депрессией, она однажды пришла на консультацию к психологу: «Как взгляну на внука, так и вспоминаю свой грех. Хоть руки на себя накладывай! А ведь хотела как лучше»…

Практический психолог Елена Антоненко, вспоминая эту историю, сказала, что она, к сожалению, не исключительна: не один мужчина искал интимной близости с другой женщиной в тот период, когда его жена вынашивала ребенка.

Статистика свидетельствует, что чаще всего первые измены мужья совершают именно тогда, когда их жены находятся на последних сроках беременности или же в «послеродовом периоде». Объясняется это тем, что мужчина в такие моменты переживает гамму незнакомых ему ощущений: у него появляется тревога за жену и будущего ребенка, как следствие -- страх неосторожным движением во время интимной близости что-то «там» повредить, угнетают собственная неприкаянность и внезапное одиночество. Ведь почти все мысли жены заняты предстоящим событием, и на переживания мужа она реагирует несколько отстраненно.

Но внебрачные связи, возникающие у мужчин в этот период, как правило, заканчиваются довольно быстро и на семейном климате не сказываются. Вероятнее всего, и Анатолий бросил бы свою пассию вскоре после Катиных родов. Вмешательство же Веры Ивановны осложнило ситуацию. Да, на противоестественные действия ее толкнула неуемная любовь к единственной дочери. Однако, заменив тело «чужой бабы» своим, она не только усугубила вину «изменника», но и разделила ее. Ведь, по сути, предала собственную дочь. И как ей с этим жить дальше, не скажет ни один психолог.

Солнце клонилось к закату. В камышах, в унисон, квакали лягушки, ветер к вечеру начал стихать, и поплавок мерно качался на воде. Наступало время вечернего клёва. Слава ловко подсек и вытащил на берег большого, ершистого окуня.

– Ну, Славок, с почином тебя! – Витек причмокнул губами, – хороший полосатик!

Вскоре друзья наловили пол- садка рыбы. Витя, худощавый, но жилистый, с крупным носом с горбинкой, резко орудуя ножичком, быстро почистил и распотрошил несколько окуней, пока его друг разжег костер, и установил на треноге походный котелок для ухи.

Когда уха почти сварилась, Слава, со знанием дела бросил в котелок дымящую головешку. Выпив по стакану водки, и закусив ароматной свежей ухой, друзья закурили.

Слава – коренастый, широколицый, обычно любящий пошутить, был сегодня печален.

– Ты давай, Славок, не темни, – Витек внимательно посмотрел на друга, – я же вижу, последнюю неделю – сам не свой ходишь. Что у тебя случилось?

Слава бросил окурок в догорающий костер, и не торопясь, начал разливать по второй чашке ухи. Он поставил чашку с дымящейся ароматной ухой перед другом:

– Витька, у меня к тебе дело будет серьезное... – он задумался, как будто не знал, стоит ли продолжать беседу.

– Слушай, кент, мы же со школы друг за дружку держимся, чего ты зажался, как целка.

– Витек, ты же знаешь мою тещу…

– Тетю Зою? А кто же ее не знает?

Слава налил по второму стакану, и друзья быстро выпили.

– Да, Витька, жизнь, она бывает по-разному складывается. Ты вот один – до седых волос на заднице прожил, а у меня семья, дети, заботы…

– Я не понял, а чего ты про тещу-то спрашивал?

– Не знал я, братуха, что до такого дойдет. Ты у меня один близкий дружок, тебе вот расскажу. Так вот, решил я старую каргу – немного обшкурить.

– Старуху ножом по горлу, и в колодец? – Витька выпучил глаза.

– Вот ты извращенец, Витя. Тебе что пятнадцать, что сорок – вообще не меняешься. Слава положил пустую чашку на траву. – Как Алексей Пантелеевич, муж ее, восемь лет назад – то ли пропал, то ли уехал, бабка сама не своя стала. Скорее всего – головой подвинулась. Жадная стала, до ужаса. Даже себе ничего не покупает, ходит в старье, ест – что по- дешевле. В основном супчики из потрохов себе варит. Хотя и пенсия у нее приличная, и сметаной на базаре торгует…

Слава задумался и разлил по стаканам оставшуюся в бутылке водку.

– Так может она экономит, собирает деньги? – Витек быстро выпил, и засунул в рот вареный кусок рыбы.

– Мы в прошлом году газ проводили, у нас семь тысяч для подключения не хватало, Танюха попросила у нее. Бабка вся затряслась, нет у меня, и все тут. Потом, наутро, принесла деньги. А саму всю колбасит от жадности, ручки так и трясутся.

– Да, Славок, не повезло тебе с тещей…

– А помнишь, Витька, когда в конце девяностых дом Лукича в центре разбирали, нашли у него восемнадцать тысяч в подвале, еще советскими. Это было бы в восьмидесятые – целое состояние. А Лукич всю жизнь на велике проездил, и в одной фуфайке проходил.

– Я в книге читал, Сталин тоже почти всю жизнь в одном френче проходил.

– Дурак, я не про то. У старой карги, я думаю в заначке, не меньше полмиллиона заныкано. Это сорт людей такой. У них деньги лучше сгниют, чем родне помогут.

– Так чего она, даже внукам ничего не покупает?

– Ну, принесет раз в неделю внукам по шоколадке. А Светке – какие шоколадки? Восемнадцатый год пошел. У ней джинсы одни три тыщи стоят, да эти, как их там, бабутены…

– Лабутены.

– Да, лабутены. А Светке одеваться надо, она у меня в этом году в город, в медицинский будет поступать…

– Славок, ну и к чему ты весь этот базар развел?

– Теща уезжает в субботу к сестре, в Зареченск. А мы с тобой у нее дома ночью похозяйничаем. Я знаю, где у бабуси – «бабуси» припрятаны.

Витек вздохнул:

– А не стремно родню-то грабить?

– Витек, да я все и не буду брать, пускай себе копит старая склочница. Штук сто пятьдесят возьму, с долгами рассчитаться, да Светку в институт устроить. Со мной пойдешь – и тебе доля упадет.

– Лады, Славок, я в теме.

– Вот и хорошо. Иди, возьми ведро в машине – и залей костер.

Витя вернулся удрученный:

– Как домой-то поедим, у тебя там лужа тосола под капотом.

– Вот чертова таратайка, доведет она меня! Опять, наверное, помпа потекла. Этой ржавой «копейке» лет, почти как нам с тобой. Ты иди к Кузьмичу, он на Боярском ерике рыбачит, попроси, пусть дотащит.

Шустрый Витек убежал звать Кузьмича на помощь, а Слава подошел к своему старому, видавшему виду «жигуленку», и в сердцах пнул его по колесу…

Зоя Андреевна подоила спозаранку корову, обмылась в душе, достала из шкафа свою парадную зеленую кофту и положила ее на кровать. Затем взяла большой фонарь, открыла люк в погреб, в веранде, под паласом, и полезла вниз. Погреб у нее был большой, под всем домом. Только вот завален всяким ненужным хламом. Бывший муж, Алексей Пантелеевич, раньше работал тридцать лет завхозом в школе, и натаскал всякое списанное и ненужное в школе имущество. На стеллажах лежали: старые журналы, мячи, физкультурные маты, волейбольные сетки. Один шкаф занимали химические колбы и пробирки, а в большом железном сундуке даже лежал гипсовый скелет, из кабинета биологии, который Зоя Андреевна почему-то прозвала « Гошей». На самом высоком шкафу стояла большая гипсовая голова Ильича. Он с лукавым прищуром всматривался в темноту подвала.

« Надо все-таки как-то Славика попросить разобрать здесь, а то ногу поставить скоро будет некуда…» – подумала Зоя Андреевна.

Алексей Пантелеевич, бывший муж, был на четыре года младше ее, однако тоже, далеко не мальчик, когда в шестьдесят лет уехал из деревни, с учительницей литературы, Галиной Сергеевной, худой и бледной мышкой. Верно говорят в народе, седина в бороду – бес в ребро. Она хорошо помнила тот день. Уже будучи давно на пенсии, ее неожиданно попросили поработать год в Лесхозе, за бухгалтера Валентину, которая неожиданно ушла в декретный отпуск.

К конторе подъехало желтое такси. Муж, в новом пальто, весь свежевыбритый, вызвал ее на улицу.

– Ты, Андреевна, не обессудь, сердцу, оно ведь не прикажешь, – он опустил глаза, – и поддел начищенным до блеска ботинком грязный глиняный комок. –

Мы с Галей все решили, уезжаем в Питер жить.

Галина Сергеевна из машины быстро посмотрела на нее, и тут же отвернулась.

– И давно ты с этой… Лохудрой.

– Зоя, не нужно скандалить. Давай расстанемся интеллигентно.

Зоя Андреевна сжала кулаки:

– Ну и проваливайте, раз вы все решили, только чтоб духу вашего больше в хуторе не было!

Она развернулась, и пошла в контору. Обернулась возле самой двери:

– И не приезжай! Никогда!

Вот так он и уехал. Только на Новый год и на День рождения звонил, спрашивал про Таньку, про внуков. А ведь тридцать два года прожили душа в душу. Казачка Зоя, звали ее на хуторе. А он – всегда был тихий, безропотный Леша. Все время за ее широкой бабьей спиной, как «бесплатное приложение», – так один раз пошутила Танюшка, да так прозвище к мужу и прилипло.

Разлуку с мужем она пережила стойко, уйдя с головой в работу, да заботы с внуками. А еще себе Буренку прикупила, чтоб было всегда у внучат свежее молочко, да сметанка. В семью дочери особо старалась не встревать. Зять Слава оказался нормальным мужиком, малопьющим, не скандальным, но немного с ленцой. Раньше работал на заводе, вроде зарабатывал неплохо, потом лень ему стало, за пятьдесят километров каждый день ездить, пошел в местный Лесхоз. Но хозяйство три года назад развалилось, и Слава пошел работать к местному фермеру Савельеву, механиком и водителем. А у фермера какой заработок – есть урожай, и прибыль будет, а нет – сиди на голом окладе.

Зоя Андреевна аккуратно прошла по узкому проходу подвала, аккуратно миновав крысиные капканы, и подошла к железному сундуку. Приподняла крышку сундука, петли отчаянно скрипнули в тишине подвала. Из сундука, пустыми глазницами, на нее пялился скелет. « Ну что, Гоша, охраняешь? »

Она запустила руку под старые журналы, и вытащила трехлитровую банку, закрытую полиэтиленовой крышкой. Банка была набита сверху до низа денежными купюрами: « пятисотенными» и «тысячными». Бабушка положила банку в сумку, вздохнула, и пошла назад, к лестнице.

Зоя Андреевна наказала бабе Нюре, соседке, подоить корову вечером и с утра пораньше, и пошла к автобусной остановке.

Утром Слава пошел в сельпо за сигаретами. Возле магазина стояла старая, полуразрушенная колхозная столовая. Из проема окна валил дымок. Он подкрался, и схватил за ухо соседского мальчишку, конопатого Димку:

– Тебе папка курить разрешил?

– Ай-яй, пустите, дядя Слава, я так, попробовать решил, – Димка бросил бычок на бетонный пол, и быстро растоптал. Из двери магазина вышел Витек с батоном и бутылкой кефира.

– Давай, быстро чеши отсюда.

Димка схватил велосипед, и быстро убрался восвояси. Витек задумчиво посмотрел ему вслед, и хитро подмигнул другу:

– Ну, что операция « Ы» не отменяется?

Слава оглянулся вокруг:

– Ты поменьше языком трепи, болтун. В двадцать три тридцать – за старым клубом.

– Слушай, Славян, у тебя же именины завтра. Отмечать-то будешь?

– Витек, сорок лет – не отмечают. Но мы с тобой на дело сходим, и потом обязательно отдохнем.

Витек махнул в сторону автобусной остановки:

– Никак Зоя Андреевна куда собралась?

Старушка стояла прямая, как столб, в косынке, в новой кофте, и с сумкой, вглядываясь на трассу, в ожидании автобуса.

Слава кивнул другу головой, и пошел в магазин, у входа ему показалось, что со второго этажа столовой за ним кто-то наблюдает, будто промелькнула чья-то тень, он быстро обернулся, но никого не увидел…

Всю неделю жена Танюха ходила как блаженная, улыбалась, и иногда посмеивалась. Один раз даже суп сильно пересолила.

– Ты чего, Танюха, влюбилась, что ли? – подшутил Слава.

– Эх, Славик, скоро моя мама тебе на День рождения такой подарок приготовит…

Слава вздрогнул. От тещи он давно не ожидал ничего хорошего. Он отодвинул тарелку с пересоленным супом, неожиданно нахлынули воспоминания.

С Танюхой они учились в параллельных классах. Потом она в Михайловку, в колледж поступила, а он в Урюпинское училище. Через три года встретились на местном пляже, Слава ее и не узнал: девка похорошела, постройнела, голубые глаза, русая коса до пояса… Славу будто молнией тогда ударило. Целый месяц бегал за ней, как привязанный: в кино ходили, на дискотеку. Однажды его в сторону отвела ее мама, Зоя Андреевна:

« Парень ты, конечно, хороший, но не пара ты нашей Татьяне ¬– не ходи ты к ней, сынок…»

Вскоре его в армию забрали, Татьяна даже на проводы не пришла. Хотя письма изредка писала. Потом друзья рассказывали, к ней ездил армянин Ашот, из Зареченска, на новой спортивной « Ауди». Мама Зоя была в восторге от молодого, обходительного и вежливого человека. « Слова от него грубого не услышишь, и меня даже мамой называет», – хвастала тетя Зоя соседкам.

Но гром раздался среди ясного неба. Приехала сестра Елизавета из Зареченска, оказалась, что она жила в одном дворе, с красавцем-армянином. Ашот Погасян, как оказалось, давно женат, и счастливый отец двоих маленьких детишек… В тот вечер, « Ауди» Ашота, набрала невероятную скорость по проселочной дороге, убегая от разъяренной тети Зои. Очевидцы видели даже воткнутый сзади, в багажник, топор, загнанный по самое деревянное топорище. Казачка Зоя была крута на расправу. После этого случая она махнула рукой, и сказала, что выдаст дочь – за последнего деревенского алкаша. Но вскоре из армии вернулся Слава, и через полгода они с Татьяной поженились. На свадьбе теща крепко обнимала зятя, и называла его « первый парень на деревне»

Вспомнился Славе и еще один случай, который произошел лет восемь назад. Он тогда уволился с завода, устроился в местный Лесхоз, на заготовку дров. Однажды, решили они с мужиками «подшабашить», прихватили заброшенную делянку, быстро попилили, и сдали «налево» десять прицепов дров. В выходные он собирался с женой в город за покупками. Слава уже одел новую куртку, когда к дому подъехал «Уаз», оттуда вышел лесник Васильевич, пожилой участковый Голубев и теща Зоя Андреевна.

– Слава, вы что, охренели, – завелся Васильевич, – на той заимке – редкая порода дуба росла, а вы скоты, все попилили. Как я теперь отчитываться перед «Природоохраной» буду?

– В понедельник, со всей со своей бандой – напишите объяснительные, а то дело в район передам, – участковый Голубев сурово насупил брови.

Слава посмотрел на Зою Андреевну, как будто ища в ней поддержку. Но теща была сурова, как снежная королева:

– Все деньги за продажу древесины– сдадите в Лесхозовскую бухгалтерию, под расписку. А не то, милый зятек, поедешь дрова валить далеко, в тайгу…

И вся троица, хлопнув дверьми « Уаза» укатила, подняв столб придорожной пыли.

– Слаав, – вышла из дома жена, – а чего они приезжали-то?

– Да так, по работе.

– Так мы поедим за новым теликом или нет?

– Или нет. К маме твоей будем ходить телик смотреть…– Слава махнул рукой, и пошел в дом переодеваться.

За последние годы теща немного осунулась, похудела, только голос у нее был такой же властный, с металлическими нотками. А характер стал более черствый, тяжелый. Слава больше не ждал от нее ничего хорошего...

Текст большой поэтому он разбит на страницы.

Татьяна Колмакова по образованию экономист-математик.
Очерки и рассказы публиковались в "Учительской газете", в газетах
"Заполярный вестник" и "Архангельск".
Лауреат литературного конкурса Интернет-журнала "Эрфольг" – 2005.
Живет и работает в Москве.

ТАТЬЯНА КОЛМАКОВА

Все бабы…

Теща

Денис приехал домой утром, часов в десять. По дороге домой он выстраивал свой разговор с Ленкой. Да, да, он виноват, он не ночевал дома. Ну, дела, ну, бизнес. Хочешь иметь достаток - терпи. Да, надо было с партнерами встретиться. Да, забиться о сделке. Да, ресторан, сауна, ночной клуб. А как без этого дела решать? Сегодня суббота, весь день в распоряжении семьи. А в будни он деньги зарабатывает.
Все это он проговаривал про себя. Оправдываться? Просить прощения? Все равно какое-то время Ленка будет дуться. «Приду, как ни в чем не бывало: что у нас сегодня на завтрак? Да, никаких оправданий. Да и устал, хочу отдохнуть. Спать залягу - и до вечера».
Денис открыл дверь своим ключом. Снял туфли и в носках, на цыпочках стал пробираться вглубь квартиры. В доме царила напряженная тишина.
Не было слышно ни детского смеха, ни Ленкиной болтовни по телефону.
Молчал телевизор в тещиной комнате. В гостиной теща прошествовала мимо Дениса, как будто не замечая его.
- Доброе утро, Анна Куприяновна, - нарочито громко поприветствовал ее Денис. Спина тещи чуть напряглась. Не поворачивая головы, теща буркнула что-то себе под нос, то ли «для кого доброе…», то ли «пришел-таки», и поплыла дальше.
Он - к детям. Они играли в своей комнате в железную дорогу. На ковре - магистраль с мостами, тоннелями, переездами, стрелками и станциями. Денис подарил им этот конструктор на прошлый Новый год.
Потом докупал разные элементы уже с сыновьями. Покупал, не скупясь. Что выбирали, то и покупал. Поэтому дорога разрослась, занимала почти все пространство в детской. Денис остановился у входа в комнату.
- Привет, сынки! - искусственно бодро произнес он.
- Здравствуй, папа, - как-то сухо сказал Тема, младший.
- А, папа, привет, - не поднимая головы, добавил Антон, старший.
Денис пошел на кухню. Жена что-то резала на доске. На плите кипело, варилось, жарилось.
- Привет, дорогая, что у нас сегодня на завтрак? - и Денис попытался чмокнуть Ленку в щеку. Она приподняла плечо и отмахнулась от его нежностей, изобразив на лице брезгливость.
- Не дыши на меня.
- Ну, Ленусик, дела, дела! Ты же хочешь летом на Канары? А на это надо денежки заработать. И не всегда их днем зарабатывают.
- Ты что, проститутка, ночами зарабатывать?
- Ну, Лен, это ты зря. Я ведь и обидеться могу.
- Мама, вон, всю ночь не спала, меня утешала. Дети, говорит, отца не видят и не знают - это полбеды, а вот когда жена не знает, где муж шляется, это катастрофа. Это не семья, а сплошной брачный договор.
- Это она тебя таким образом утешала? Ну, теща! Анна Куприяновна, присоединяйтесь, нам без вас скучно, - прокричал Денис, ерничая.
- Не трогай маму. Она права. Так жить нельзя. Или ты… - Лена не договорила. Денис вскочил со стула и вылетел из кухни.
«Ну, теща. Ну, зараза. Увидишь ты у меня небо в алмазах! Я вкалываю, а она тут жену мою обрабатывает. И дети вон, как ледышки. Настраивает всех против меня. Все, надо завязывать». И с этими мыслями он прокричал:
- Анна Куприяновна, а не пора ли вам домой? Загостились, небось, у нас. Я и отвезти вас могу. Вечером. А сейчас я с ребятами уезжаю. Артем, Антон, собирайтесь. Едем в детский центр. Новый, открылся недавно на Рублевке. Мы там еще не были.
- Ура! Ура! Папа, а мама с бабушкой с нами? - ребята вылетели из своей комнаты.
- Нет, у мамы дел много. А бабушка устала от вас, домой поедет отдохнуть.
- Пап, а мы робота с собой возьмем?
- А пистолет?
- Возьмем, возьмем. Давайте, одевайтесь. На улице холодно. Шапки, варежки, - Денис доставал с полок ребячью одежду, - Тема, подними голову, шапку завяжу. Антошка, а ты сам, ты уже большой.

В машине ребята затеяли игру. Бджи-аааууу-бджии-бджи - стрельба из пистолетов даже успокаивала Дениса.
- Пап, а бабушка совсем уедет или вернется?
- Вернется, когда отдохнет.
- А бабушка говорила, что ты непутевый кобель. А кобель ведь - это собака, только мужчина. А почему ты собака?
- Бабушка старая, и ничего не соображает. Слова путает, - Денис говорил это уже раздраженно.
- А бабушка нам сказала, чтобы мы с тобой не разговаривали. Почему?
- У бабушки спросите.
- А бабушка маме сказала, чтобы мы тебя хоть по фотографиям изучали. Но мы ведь тебя и так знаем. И еще бабушка…
- Так и сказала? Ладно, Антошка, давай лучше споем нашу любимую. Тема, запевай.
- Про три танкиста? Или «Комбат»?
- Лучше про это, как его… Ну, про любовь, - подсказал Антон.
- Про любовь я не хочу.
- Все, ребята, приехали. Выходи по одному, - Денис припарковал машину, и все дружно направились в детский развлекательный центр.

Домой Денис с ребятами вернулся только к вечеру. Антон и Артем восторженно передавали свои впечатления от детского центра. Лена слушала, охала, ахала, но Денис улавливал искусственность в поддержании разговора. Да и с Денисом она общалась через ребят:
- Антон, спроси у папы, он будет салат? Тема, узнай, папе чай наливать?
Денис еле сдерживал себя. Сколько должно пройти времени, чтобы Ленка остыла?
- Тема, скажи маме, что чай я не буду. И еще скажи, что я пошел спать.
Денис намеренно не спросил о теще. Ее не было, значит, она уехала. Ну и хорошо. Скатертью дорога.
Денис направился в спальню. «Отложим разговор и примирение с женой на завтра». Смертельно хотелось спать. Пока ребята развлекались, Денис накачивал себя кофе, боялся упасть прямо в Центре и заснуть. А теперь - спать.

Прошло недели две. Денис помирился с женой. И старался ничем не нарушать их семейный уют. Анна Куприяновна не объявлялась. Денис догадывался, что Ленка болтает с ней по телефону. Но он не задавал вопросов о теще, а Ленка молчала. Он не мог ей простить «кобеля» и настраивания детей против него.
Приближался Новый год.
- Кто будет елку наряжать? - с этими словами он внес домой зеленую красавицу. Антошка и Артем кинулись ему помогать.
- Пап, пап, а Дед Мороз к нам придет? А подарки он под елку положит, да?
- Денис, мы будем кого-нибудь приглашать на Новый год? - осторожно спросила Лена.
- Новый год - семейный праздник. Никого приглашать не будем.
Денис понимал, что жена имеет в виду тещу, которая всегда приезжала к ним на Новый год.
- Никого?
- Ни-ко-го, - и Денис нежно обнял и поцеловал жену, - только ты, я и дети.

Праздник удался на славу. В новогоднюю ночь Денис и Лена, уложив детей сразу после полуночи, часов до трех посидели, потанцевали одни. А в три к ним ввалилась компания старых друзей, вытащила их на улицу кататься на горках и пускать петарды. Все веселились, как дети.
Спать легли уже утром.

…Денис сквозь сон услышал голос Лены.
- Мамочка, ладно… не плачь, мам… Передам, конечно… У соседей?.. Мама, ну, почему ты не зашла?.. Да, конечно, заберу сейчас. Ой, мама, ты тоже упрямая… Как одна? А почему тетя Вера не пришла?.. А ты к ней?.. А Людмила Игоревна?.. Тоже к своим уехала? Ну, мам, не знаю. Да, с ребятами все хорошо. Каникулы. Денис накупил билетов, будем по елкам ходить. Ладно, мамочка, я тебя люблю и целую…
Денис лежал, широко открыв глаза. Он вдруг представил, как Анна Куприяновна одна встречает Новый год. Стелет кипенно-белую льняную скатерть, ставит парадный сервиз, раскладывает мельхиоровые приборы. Салат «оливье», утка с яблоками, грибной жульен, хрустальный бокал с минералкой… У Дениса сжалось сердце.
Он вскочил с кровати. Надо что-то придумать. Надо, чтобы всем было хорошо.
В спальню осторожно вошла Лена.
- Ой, ты встал. А тебе мама передала подарок. Вот, смотри.
На черной лаковой миниатюре был изображен тигр. Дерево рядом с тигром было усыпано перламутровыми листочками. Цвета на картинке были неяркие, приглушенные.
- Да, ведь наступил год Тигра. Ох, Анна Куприяновна, молодец, теща!
- А ребятам - вот это, - и Лена протянула два пуловера ручной вязки.
Денис думал о том, как Анна Куприяновна приезжает в их дом, идет к соседям, что-то сочиняет про то, что у нее нет времени, она торопится и просит их передать подарки дочери только первого января.
Ох, гордая теща, не зашла. Упертые они, эти старики, эти представители старшего поколения.
Анна Куприяновна давно похоронила своего мужа и жила заботами и радостями семьи дочери. На ее руках выросли внуки, она оставалась с ними с удовольствием, давая возможность дочери и в театр, и в гости сходить, и в отпуск с мужем съездить. И не требовала какой-то особой заботы о себе, благодарности. Участвуя в жизни дочери, Анна Куприяновна считала возможным и даже необходимым давать оценку укладу семьи Елены. Конечно, вся критика была направлена на Дениса. А зять… Как казалось Анне Куприяновне, он не всегда соответствовал классическим семейным канонам. Обижал Лену. Своим отношением, поведением.
Конечно, Анна Куприяновна не хотела развести дочь с зятем. Но говорила Елене, что Денис ее не достоин. Что он невоспитанный чурбан. Не пришел ночевать - «скажи ему, что ты от него уходишь. А если и разведешься, ничего, детей поднимем. Не ты первая, не ты последняя. Найдешь себе побогаче и поумнее». Но Лена любила Дениса, прощала ему многое. И не хотела слушать мать.
После сцены, когда Денис выгнал ее из своей квартиры, Анна Куприяновна решила, что больше помогать дочери не будет. Пусть крутится, как может. Правда, она, конечно, поздравит семью дочери с Новым годом. Вот и шерстяные пуловеры для внуков связала, и китайскую миниатюру с тигром купила. Денис такие любил. А она и одна проживет.
Но после встречи Нового года в одиночестве Анна Куприяновна что-то совсем загрустила. Перспектива одинокой старости ее пугала. Одна, совсем одна. Да и по внукам скучала очень. «Как они там без меня? Антошка, небось, опять за компьютером часами сидит. А Темочка плохо ест, он ведь только бабушкины котлетки любит». Но не пойдет же она на поклон к зятю. Еще чего!

За день до Рождества Денис предупредил Лену, что будут гости. Стол должен ломиться от всяческих яств.
- Ленуська, все должно быть по первому классу. Вместе с нами будет пять человек. Да ты все умеешь. Вино, деликатесы - все беру на себя. Завтра смотаюсь в магазин. Все закуплю.
Ровно в три раздался звонок в дверь.
- Я открою, - прокричал Денис.
Елена суетилась на кухне.
- Лена, Антон, Артем, идите все сюда. Встречайте гостью.
В прихожей стояла Анна Куприяновна. Дети бросились к бабушке:
- Бабуля! Приехала!
- Мама? Мама! - Лена кинулась ее обнимать.

Сели за стол. Денис, Елена, Антон, Артем. И Анна Куприяновна. Пять человек.
- А теперь тост, - сказал Денис. - Дорогая Анна Куприяновна, я решил, что нечего вам жить отдельно. Здесь у нас есть комната, ваша комната. И живите. И давайте - за вас. Мама - можно я вас так буду называть?
- Да уж… Ну, что вы, Денис, - Анна Куприяновна почему-то перешла с Денисом на «Вы». - Да я буду вам мешать. Приезжать буду, когда позовете. А к вам… совсем…
- Анна Куприяновна, так я могу вас называть мамой?
- Ой, Денис, как вам нравится. Можно и мамой.
- Ну, вот и договорились, - Денис высоко поднял бокал. Хрусталь зазвенел.
- Ленуська, неси все, что настряпала. Будем праздновать. Да, мама? Да, я вам приготовил подарок к Рождеству.
Денис встал, достал из шкафа сверток, развернул. Пушистый оренбургский платок лег на плечи Анны Куприяновны. Она не дала убрать руку Дениса со своего плеча, накрыла своей рукой.
- Спасибо, сынок, спасибо.