Основные идеи романа 'Так говорил Заратустра' Ф.Ницше. Идея сверхчеловека в произведении «Так говорил Заратустра Путешествие в город
Философский трактат «Так говорил Заратустра» - самое знаменитое произведение Фридриха Ницше. Книга известна своей критикой привычной христианской морали. В своем труде автор выступил с множеством тезисов, вызвавших живое обсуждение и яростную критику. Некоторыми своими чертами «Так говорил Заратустра» напоминает Библию. Это сплав поэзии, философского трактата и художественной прозы, в которой много образов, метафор и притч.
Идея о сверхчеловеке
Книга Ницше делится на четыре части, каждую из которых автор издавал отдельно. Писатель собирался взяться еще за два тома, однако не успел воплотить в жизнь свою задумку. Каждая часть содержит несколько притчей. Именно о них рассказывает краткое содержание. «Так говорил Заратустра» начинается со сцены возвращения Заратустры к людям после многолетнего скитания. Главный герой - пророк. Его идея фикс - сообщить людям о собственном откровении.
Философия пророка является смысловым стержнем, на котором держится книга «Так говорил Заратустра». пропагандируемая главным героем, стала самой популярной и известной теорией самого Ницше. Основной посыл произведения дается уже в первой сцене, когда Заратустра спускается с гор. По дороге он встречает отшельника. Этот человек признается, что любит Бога, и это чувство дает ему силы жить. Сцена не случайна. После этой встречи пророк идет дальше и удивляется, почему отшельник еще не знает о том, что Бог мертв. Он отрицает многие нормы, которые привычны обычным людям. Эту мысль доносит как сама книга, так и ее краткое содержание. «Так говорил Заратустра» - это еще и трактат о месте человека в природе и обществе.
Путешествие в город
Свою первую проповедь бродячий философ Заратустра произносит в городе, когда он натыкается на толпу, собравшуюся вокруг плясуна на канате. Путник рассказывает людям о сверхчеловеке, он убеждает, что обычный человек - это лишь звено в цепи развития от обезьяны до сверхчеловека. Кроме того, Заратустра во всеуслышание объявляет о том, что Бог мертв и поэтому людям стоит прекратить верить в неземные надежды и стать верными земле.
Речь незнакомца забавляет толпу. Она высмеивает философа и продолжает наблюдать за представлением. Без упоминания об этой сцене не может обойтись краткое содержание. «Так говорил Заратустра» хотя и представляет собой философский трактат, в то же время имеет все признаки романа с развивающимся сюжетом и вымышленными героями. Сцена в городе заканчивается тем, что канатоходец падает на землю и погибает. Мудрец подбирает его тело и уходит из города в компании Змеи и Орла.
Философия Заратустры
У Заратустры есть свой «Сборник речей», состоящий из 22 притч. Именно они раскрывают основные идеи, которые пытается донести до читателей Фридрих Ницше. Заратустра презирает священников и учит уважать солдат. Он считает государство «кумиром» и объясняет, что только после его падения наступит эра нового человека. Философ убеждает избегать актеров, шутов и славы. Он критикует христианский постулат о том, что на зло надо отвечать добром, считая такое поведение слабостью.
Большую часть своих тезисов Заратустра рассказывает прохожим и случайным спутникам. Так, с одним юношей он делится мыслью о том, что в человеческой природе значительное место занимает зло, и только преодолев его, он может стать сверхчеловеком. Из всех тезисов пророка особенно выделяется один. На нем основывается вера, о которой рассказывает книга «Так говорил Заратустра». Анализ показывает, что важнейшей частью мифологии философа является его пророчество о наступлении Великого Полдня. Это событие предварит переход человека на новую стадию своего развития. Когда наступит Великий Полдень, люди отпразднуют закат своего прежнего полусуществования.
Цитаты
Во второй части книги, после непродолжительной жизни на публике, Заратустра решает вновь затвориться в своей пещере, где он проводит еще много лет. Вернувшись из длительного заточения, он вновь выступает перед людьми с притчами. Критика религии - это один из основных посылов книги «Так говорил Заратустра». Цитаты на эту тему можно приводить в огромном количестве. Например:
- «Бог есть мысль, которая делает все прямое кривым и все, что стоит, вращающимся».
- «Злым и враждебным человеку называю я все это учение о едином, полном, неподвижном, сытом и непреходящем!»
- «Если бы существовали боги, как удержался бы я, чтобы не быть богом! Следовательно, нет богов».
Философ высмеивает равенство людей. Он считает, что это понятие - фикция, придуманное, чтобы наказывать сильных и возвеличивать слабых. Исходя из этого, пророк призывает отказаться от сострадания в угоду созиданию. Люди не должны быть равными. Эту мысль Ницше несколько раз повторяет на страницах своей книги «Так говорил Заратустра». Содержание по главам показывает, как он последовательно критикует все привычные обществу устои и порядки.
Насмешки над мудростью и культурой
Устами Заратустры Ницше говорит о том, что все так называемые мудрецы лишь служат необразованному народу и его суевериям, при этом мешая истине. Настоящие ее носители живут не в городах среди толпы, а в далеких пустынях, подальше от человеческой суеты. Часть истины заключается в том, что все живое так или иначе стремится к власти. Именно из-за этой закономерности слабое должно подчиниться сильному. Заратустра считает волю к власти гораздо более важным человеческим качеством, чем волю к жизни.
Критика культуры - еще одна характерная черта книги «Так говорил Заратустра». Отзывы современников показывают, как они брезгливо относились к Ницше, считавшему большую часть человеческого наследия лишь результатом поклонения иллюзорной выдуманной действительности. Например, Заратустра открыто смеется над поэтами, которых он называет слишком женственными и поверхностными.
Дух Тяжести
В третьей части философского романа у Заратустры появляются новые притчи и образы. Он рассказывает своим немногочисленным слушателям о Духе Тяжести - существе, напоминающем то ли карлика, то ли крота, пытающемся сделать мудреца хромым. Этот демон пробовал утащить Заратустру на дно, в бездну, полную сомнений. И только ценой больших усилий главному герою удалось спастись.
Оратор объясняет публике, что Дух Тяжести дается каждому человеку с рождения. Периодически он напоминает о себе в виде слов «зло» и «добро». Заратустра отрицает эти понятия. Он считает, что никакого добра или зла не существует. Есть только естественные желания каждого человека, которые не стоит скрывать ни при каких обстоятельствах.
Отношение к судьбе и порокам
Книга «Так говорил Заратустра», смысл которой трактуется философами и другими исследователями по-разному, предлагает читателю по-новому посмотреть на, казалось бы, привычные вещи. Например, главный герой отказывается рассуждать о некоем универсальном пути - всеобщем способе спасения и правильной жизни, речь о котором идет во всех популярных религиозных учениях. Напротив, Заратустра считает, что у каждого человека своя дорога, а свое отношение к морали каждый должен формировать также по-своему.
Пророк объясняет любую судьбу всего лишь совокупностью случайностей. Он восхваляет такие черты, как властолюбие, сладострастие и эгоизм, считая их всего лишь здоровыми естественными страстями, присущими сильной душе в возвышенном теле. Предрекая следующую эпоху сверхлюдей, Заратустра надеется, что все эти особенности характера будут присущи человеку нового типа.
Идеальный человек
Согласно идеям Заратустры, для того чтобы стать сильным, достаточно научиться быть свободным от любых внешних обстоятельств. По-настоящему могущественные люди могут позволить себе постоянно бросаться во всякую случайность. Сила должна проявляться во всем. Мужчины обязаны всегда быть готовыми к войне, а женщины - к рождению детей.
Один из тезисов Заратустры гласит о ненужности общества и любого общественного договора. Попытки жить вместе по каким-то правилам всего лишь мешают сильным восторжествовать над слабыми.
Последняя часть
В четвертом томе Ницше рассказывает о старости Заратустры. Дожив до преклонных лет, он продолжает верить в свои проповеди и жить согласно главному лозунгу сверхчеловека, который гласит: «Будь тем, кто ты на самом деле есть». Однажды пророк слышит крик о помощи и покидает свою пещеру. По дороге он встречает множество персонажей: Прорицателя, Совестливого духом, Чародея, Самого безобразного человека, Нищего и Тень.
Заратустра приглашает их в свою пещеру. Так философский роман приближается к своему концу. Гости пророка выслушивают его проповеди, которые он уже рассказывал прежде не протяжении всей книги. В сущности, в этот раз он обобщенно резюмирует все свои идеи, складывая их в стройное учение. Далее Фридрих Ницше описывает вечерю (по аналогии с Евангелием), где все едят баранину, восхваляют знания Заратустры и молятся. Хозяин говорит о том, что скоро наступит Великий Полдень. Утром он уходит из своей пещеры. На этом заканчивается сама книга и ее краткое содержание. «Так говорил Заратустра» - роман, который мог быть продолжен, если бы Ницше успел до конца реализовать свой творческий замысел.
О высшем человеке
Когда я в первый раз пришел к людям, величайшее безумие совершил я, безумие отшельника: я вышел на базарную площадь.
И поскольку говорил я ко всем, то не обращался ни к кому в отдельности. А вечером товарищами моими были канатный плясун и мертвец, да и сам я был почти что трупом.
Но с наступлением нового утра осенила меня новая истина: тогда научился я говорить: «Что мне до базара и черни, до шума толпы и ее длинных ушей»!
Вот чему научитесь у меня, высшие люди: на базаре никто не верит в высших людей. Хотите говорить перед ними, ну что ж, говорите! Но толпа вам бессмысленно моргает: «Мы все равны!».
«Эй, вы, высшие люди, — бессмысленно моргая, говорит чернь, — нет никаких высших, мы все равны, человек есть человек, и перед Богом мы все равны!»
Перед Богом! Но теперь этот Бог умер. А перед толпой мы не хотим быть равными со всеми прочими. О высшие люди, уходите с базара!
Перед Богом! Но теперь этот Бог умер! О высшие люди, этот Бог был вашей величайшей опасностью.
Только с тех пор, как лег он в могилу, вы воскресли. Только теперь наступает Великий Полдень, только теперь высший человек становится господином!
Понятно ли вам это слово, о братья мои? Вы испугались, ваше сердце закружилось? Не зияет ли здесь бездна для вас? Не лает ли на вас адский пес?
Ну что ж! Мужайтесь, высшие люди! Ныне впервые мечется в родовых муках гора человеческого будущего. Бог умер: ныне хотим мы, чтобы жил Сверхчеловек.
Самые заботливые вопрошают сегодня: «Как сохраниться человеку?». Но Заратустра, наипервейший и единственный из всех, спрашивает: «Как преодолеть человека?».
К Сверхчеловеку влечет меня сердце, он — первейшее и единственное мое, а не человек — не ближний и не бедный, не страждущий и не лучший.
О братья мои, если что и люблю я в человеке, так это то, что он — переход, закат и уничтожение. И в вас есть многое, что питает любовь мою и надежду.
Мне позволяет надеяться то, что исполнены вы презрения. Ибо способные на глубочайшее презрение способны и на великое почитание.
Достойно великого уважения то, что вы отчаялись. Ибо не научились вы покоряться, не научились мелочному благоразумию.
Ибо сегодня господствуют маленькие люди: они проповедуют смирение, скромность, прилежание, осмотрительность и прочие заповеди маленькой добродетели.
Все, что бабского и рабского рода, и особенно мешанина толпы: именно оно жаждет быть господином человеческой судьбы — о отвращение! Отвращение! Отвращение!
Они неустанно спрашивают: «Как лучше всего, дольше всего и приятнее всего сохраниться человеку?». И потому они господствуют сегодня.
Преодолейте их, этих господ нынешнего, этих маленьких людишек, — о братья мои! Это они — величайшая опасность для Сверхчеловека!
О высшие люди! Преодолейте ничтожные добродетели, маленькое благоразумие, мелочную осмотрительность, муравьиную суетливость, жалкое самодовольство, «счастье большинства»!
И чем подчиняться, уж лучше отчаивайтесь. И поистине, я люблю вас за то, что не умеете вы жить в настоящем, вы, высшие люди! Ибо так живете вы лучше всего!
Есть ли в вас мужество, о братья мои? Есть ли отвага? Не то мужество, у которого есть свидетели, но мужество отшельников и орлов, которое не видит ни один бог?
Тех, кто из породы ослов, а также слепых, пьяных и тех, чьи души холодны, не назову я мужественными. Но тех, кто, зная страх, побеждает его; кто смотрит в бездну, но смотрит с гордостью;
Кто видит бездну, но взглядом орла, кто хватает ее орлиными когтями: вот в ком есть мужество.
«Человек зол», — так говорили мне в утешение все мудрейшие. О, если бы и сегодня это еще было так! Ибо зло есть наилучшая сила в человеке.
«Человек должен становиться все лучше и злее», — так учу я. Для лучшего в Сверхчеловеке необходимо самое злое.
Пусть для того, кто проповедовал маленьким людям, было благом то, что пострадал он за них и понес на себе их грехи. Я же радуюсь великому греху, как своему великому утешению.
Впрочем, это сказано не для длинных ушей. Не каждое слово подобает всякому рылу. Это тонкие, далекие вещи: их не смеют попирать овцы копытами своими!
Высшие люди, уж не думаете ли вы, что пришел я исправлять дурное, сделанное вами?
Или устроить вам, страждущим, удобный ночлег? Или вам, скитальцам, блуждающим и сбившимся с пути, указать легкие тропинки?
Нет! Нет! Трижды нет! Надо, чтобы больше погибало вас и чтобы гибли самые лучшие, ибо должно становиться вам все хуже и хуже. Только так,
— только так вырастает человек до той высоты, где молния поражает его, до высоты, достаточно высокой для молнии!
К немногому, к продолжительному, к далекому стремятся мысль и тоска моя: что мне до вашей маленькой, короткой, многообразной нищеты!
Вы мало страдаете! Ибо страдаете за себя; вы еще не страдали за человека. Вы солжете, если станете утверждать обратное! Никто из вас не страдал еще за то, за что страдал я.
Мне недостаточно того, чтобы молния больше не вредила: не отвращать хочу я ее: она должна научиться работать на меня.
Давно уже, подобно туче, сгущается мудрость моя и становится все темнее и тише. Так поступает всякая мудрость, которая должна некогда породить молнию.
Не хочу я быть светом для людей нынешнего, не хочу называться у них светом. Я жажду ослепить их! Молния мудрости моей, выжги им глаза!
Не желайте ничего свыше сил своих: дурная лживость присуща тем, которые желают свыше своих сил.
Особенно когда жаждут они великого! Ибо возбуждают они недоверие к великому, эти ловкие фальшивомонетчики и комедианты:
— пока, наконец, не станут сами для себя фальшью, приукрашенной червоточиной, пока не прикроются сильными словами, показными добродетелями, блестящими подделками.
Будьте же осмотрительны, высшие люди! Ибо нет ныне для меня ничего драгоценнее и редкостнее правдивости.
Не принадлежит ли нынешнее толпе? Но толпа не знает, что есть великое, что — ничтожное, что такое прямота и правдивость: она невинно кривит душой и всегда лжет.
Будьте же исполнены ныне благого недоверия, о высшие люди, вы, отважные! Вы, чистосердечные! Держите в тайне убеждения ваши! Ибо настоящее принадлежит черни.
То, что чернь приняла когда-то на веру, без доводов и доказательств, не опровергнуть никакими доводами!
На базаре убеждают жестами. Тогда как доводы вызывают у толпы недоверие.
И когда побеждает там истина, исполнитесь благого недоверия и спросите себя: «Какое же это могущественное заблуждение боролось за нее?».
Остерегайтесь также ученых! Они ненавидят вас, ибо бесплодны! У них — холодные и высохшие глаза, для них все птицы — уже ощипаны.
Подобные им кичатся тем, что не лгут, но неспособность ко лжи отнюдь не то же самое, что любовь к истине. Остерегайтесь их!
Избавление от лихорадки — это еще не познание! Я не верю застывшим умам. Кто не умеет лгать, не знает, что такое истина.
Если хотите высоко подняться, пользуйтесь собственными ногами! Не позволяйте нести себя наверх, не садитесь на чужие спины и головы!
Я вижу, ты сел на коня? И быстро несешься вверх, к своей цели? Ну что ж, скачи, мой друг! Только знай, что хромота твоя скачет вместе с тобой!
Когда будешь ты у цели и спрыгнешь с коня своего: о высший человек, — именно там, на высоте своей, ты будешь спотыкаться!
О созидающие, о высшие люди! Только ради собственного ребенка претерпевают беременность свою.
Не слушайте же ничьих россказней, не позволяйте себя одурачивать! Ибо кто он — ближний ваш? И если затеяли вы что-либо «для ближнего», то созидаете вы все же не для него!
Забудьте об этом «для», вы, созидающие: ибо добродетель ваша требует, чтобы не было вам никакого дела до всех этих «для», «ради» и «потому что». Да не внемлет слух ваш всем этим лживым словам.
«Для ближнего» — это добродетель маленьких людей; у них говорят: «Свой своему поневоле брат» и «Рука руку моет». У них нет ни силы, ни права для вашего себялюбия!
О созидающие, в себялюбии вашем — осторожность и предусмотрительность беременной! Любовь ваша бережет, питает и защищает тот плод, которого еще никто не видел.
Там, где вся ваша любовь, там и вся добродетель ваша — в ребенке! Ваше призвание, ваша воля — вот ваш «ближний»: не позволяйте навязать себе ложных ценностей!
Вы — созидающие, высшие люди! Кому предстоит родить, тот болен; но кто родил, тот нечист.
Спросите у женщин: рожают не потому, что это доставляет удовольствие. Боль заставляет кудахтать поэтов и кур.
В вас много нечистого, созидающие. Итак, вам предстоит материнство.
Новорожденное дитя: о, как много новой грязи приходит с ним в мир! Посторонитесь! Тот, кто родил, должен омыть душу свою!
Не будьте добродетельны свыше своих сил! И не требуйте от себя ничего, что выходит за пределы вероятного!
Избегайте во всем рабски следовать отцам вашим, но идите протоптанными тропами, по которым уже ходила добродетель их! Иначе как подняться вам выше, если воля отцов ваших не поднимается вместе с вами?
Но будь внимателен тот, кто хочет быть первенцем, — как бы ему не сделаться последышем! И там, где проявляются пороки отцов ваших, нечего разыгрывать святых!
Если отцы ваши провели свою жизнь, охотясь на вепрей, устраивая кутежи и попойки в компании женщин, не будет ли безумием воздержание ваше?
Оно будет безумием! Напротив, я полагаю, что тот из вас, у кого есть одна, или две, или всего только три жены, достиг немалого по сравнению с отцом своим.
А если ты строишь монастыри и пишешь на воротах: «Путь к святости», я говорю: «К чему? Не новое ли это безумие?»
Для самого себя основал ты исправительный дом и убежище — ну что ж! На здоровье! Только не верю я этому.
Ибо в уединении растет то самое, что человек приносит в него: возрастает и скот, которого он носит внутри себя. Поэтому многим следует избегать уединения.
Было ли до сих пор на земле что-нибудь более грязное, чем пустынники? Не один только дьявол неистово кружил вокруг них — но и свиньи.
Часто видел я, как робкие, пристыженные, неловкие, словно тигр, которому не удался прыжок, прокрадывались вы стороной, о высшие люди! Ибо неудачно вы бросили игральные кости.
Не стоит огорчаться из-за этого! Вы не научились еще играть и смеяться над риском так, как должно! Не сидим ли мы всегда, так или иначе, за большим игральным столом, за которым так много смеются?
И если не удалось вам великое, значит ли это, что вы сами не удались? А если вы сами не удались, значит ли это, что не удался Человек? Но если не удался Человек: что ж! Вперед!
Чем благороднее, тем редкостнее. Вы, собравшиеся здесь высшие люди, разве не все вы не удались?
Пусть так — ну и что ж? Не падайте духом! Сколь многое еще возможно! Научитесь смеяться над собой, смеяться, как следует!
Нет ничего удивительного в том, что вы не удались или удались лишь наполовину, вы, полуразбитые! Разве не бьется, не мечется в вас человеческое будущее?
Вся глубина и даль, вся звездная высь и чудовищная сила человека: не поднимается ли все это пеной в котле вашем?
Нет ничего удивительного в том, что многие котлы разбиваются! Учитесь смеяться над собой, смеяться, как следует! Сколь многое еще возможно, о высшие люди!
И поистине, много того, что уже удалось! Как богата земля совершенством небольших, но прекрасных вещей, что, поистине, так хорошо удались!
Окружайте же себя этим совершенством, высшие люди! Его золотая зрелость исцеляет сердце. Все совершенное учит надеяться.
Какой из грехов, совершенных здесь, на земле, до сих пор остается самым тяжким? Не слова ли того, кто сказал: «Горе смеющимся!».
Неужели он не нашел на земле причин для смеха? Значит, он плохо искал. Их находит даже ребенок.
Мало любви было в нем, иначе он возлюбил бы и смеющихся! Но он ненавидел и поносил нас, предвещая нам плач и скрежет зубовный.
Следует ли тотчас проклинать, если не любишь? Для меня это — дурной вкус. Но именно так поступал он, этот нетерпимый. Он вышел из черни.
Мало в нем было любви — иначе бы он не гневался, что не любят его самого. Всякая великая любовь желает не любви, она жаждет большего.
Сторонитесь таких нетерпимых! Это порода больных и несчастных, это — чернь; кисло взирают они на жизнь, дурным глазом смотрят на землю.
Сторонитесь таких нетерпимых! У них тяжелые ноги и подавленные сердца: не умеют они плясать. Как же быть земле легкой для них!
Кривыми путями следуют все хорошие вещи к цели своей. Они выгибаются, словно кошки, мурлыкая от близости счастья своего: все хорошие вещи смеются.
Идет ли уже человек по своему пути, нет ли, — это выдает походка его: взгляните, как иду я! Ну, а тот, кто приближается к цели своей, тот танцует!
И поистине я не стал еще памятником и не сделался неподвижным, тупым, окаменевшим, как столб: я люблю быстро бегать.
Хотя есть на земле и трясины, и вязкая печаль, все равно тот, у кого легкие ноги, пробегает даже по илу и танцует на нем, как на расчищенном льду.
Братья мои, поднимайте сердца ваши все выше! Но не забывайте и про ноги! Выше, как лихие танцоры, вздымайте ноги свои, а еще лучше — стойте на голове!
Этот венец смеющегося, венец из роз, сам возложил я на себя и сам освятил смех свой. Больше никого не нашел я достаточно сильным для этого.
Заратустра — танцор, Заратустра — легок, он взмахивает крыльями и готов к полету, он зовет за собой всех птиц, проворный и блаженно легкий.
Заратустра пророк, Заратустра, вещающий истины смехом своим, терпеливый, терпимый, влюбленный в прыжки и авантюры, сам я возложил на себя этот венец!
Братья мои, поднимайте сердца ваши все выше! Не забывайте же и про ноги! Вы — лихие танцоры, так выше поднимайте ваши ноги, а еще лучше — встаньте на голову!
Бывают звери, тяжеловесные даже в счастье своем; есть неуклюжие от рождения. Так же забавно смотреть на их потуги и усилия, как на слона, что пытается стоять на голове.
Но лучше обезуметь от счастья, чем от неудач, лучше неуклюже танцевать, чем ходить прихрамывая. Учитесь же мудрости моей: даже у худшей вещи есть пара хороших обратных сторон,
— даже у худшей вещи достаточно крепкие ноги для пляски: научитесь же, высшие люди, стоять на собственных ногах!
Забудьте напевы скорби, забудьте уныние черни! О, какими унылыми ныне видятся мне все эти паяцы, веселящие толпу! Но все нынешнее принадлежит толпе.
Будьте подобны ветру, вырывающемуся из ущелий: под свист своей дудки готов он плясать, моря дрожат и мечутся под стопами его.
Хвала тому бравому, неукротимому духу, дающему крылья ослам, доящему львиц, духу, что ураганом приходит ко всему нынешнему и ко всякой черни,
— духу, который враждебен мудрствующему чертополоху, всем увядшим листьям и плевелам: хвала этому дикому, бодрому, свободному духу бури, который танцует по трясинам и унынию, словно по лугам!
Который ненавидит жалких дворняг простонародья и всякое отродье, неудавшееся и мрачное; хвала этому духу свободных умов, этой смеющейся буре, что засыпает пылью глаза тем, кто покрыт язвами и видит все в черном цвете!
О высшие люди, вот ваше худшее: вы не учились танцевать так, как должно, — так, чтобы в танце выйти за пределы свои! Что с того, если вы — не удались!
Сколь многое еще возможно! Так научитесь же в смехе выходить за пределы свои! Вы, лихие танцоры, выше и выше вздымайте сердца ваши! И не забывайте как следует посмеяться!
Этот венок смеющегося, этот венок из роз: вам я бросаю его, братья мои. Смех объявил я священным: о высшие люди, учитесь смеяться!
.......................................
Дополение
(о философе Ницше и его сверх-человечном Заратустре)
Ни один из родоначальников современной западной мысли не вызывал
столько споров и кривотолков, как Фридрих Ницше (1844-1900).
Сверхчеловек, воля к власти, Переоценка ценностей (с легкой руки Ницше
это выражение стало крылатой фразой), утверждение о том, что "Бог
умер", концепция Вечного Возвращения - почти все из идейного наследия
философа неоднократно подвергалось самым разнообразным интерпретациям,
зачастую искажающим самую суть его взглядов.
Знакомство с философской поэмой "Заратустра"позволит читателю
объективно и беспристрастно оценить выдающееся произведение одного из
самых оригинальных мыслителей.
...............................................................................
Copyright:
"Так говорил Заратустра" - это, пожалуй, самое влиятельное и специфическое произведение Ницше - почти не поддается сколько-нибудь адекватным пересказу и изложению, если таковые должны быть краткими. Подзаголовок книги парадоксален: "Книга для всех и ни для кого". Имя "Заратустра" взято из восточных легенд и верований - с несомненной целью подчеркнуть отличие "жизненной мудрости", проповедуемой Заратустрой, от типично европейских норм, ценностей, догматов.
Завязка и стиль книги таковы. Когда Заратустре исполнилось тридцать лет, он покинул родину и ушел в горы, десять лет наслаждаясь одиночеством. Но вот он пресытился своей мудростью, сердце его обратилось к солнцу за напутствием и благословением сойти вниз, к людям. Он спустился с гор и встретил старца, который в отшельничестве своем искал Бога. Старец сразу заметил: чист взор Заратустры, на лице его нет отвращения. Не оттого ли идет он так, словно танцует? Старец, узнав о намерении Заратустры идти к людям, уговаривает его остаться в лесу. Но Заратустра отвечает: "Я люблю людей". И расставаясь со святым старцем, думает: "Возможно ли это?! Этот святой старец в своем лесу еще не слыхал о том, что Бог умер!".
Общение Заратустры с людьми - это серия искусно нарисованных Ницше житейских картинок и рассказанных Заратустрой притч морального, психологического, философского содержания. Так, расставшись со старцем, Заратустра устремился в город, который был за лесом. Народ собрался на базарной площади, чтобы поглазеть на плясуна на канате. Перед представлением Заратустра обратился к народу с речью-проповедью, которая должна была "учить о сверхчеловеке". В чем, как оказалось, смысл этого поучения? Природа развивается от червя к человеку, "но многое в вас, - обращается Заратустра к слушателям, - осталось от червя. Когда-то были вы обезьянами, и даже теперь человек больше обезьяна, чем иная из обезьян". Близость человека к природному, животному миру несомненна. Человек - сын земли. "Будьте верны земле", - проповедует Заратустра и уточняет: "но разве я велю вам стать призраком или растением?" Верность земле означает только, что нельзя верить "неземным надеждам". Это намек на религию, что снова заставляет Заратустру повторить: "Бог умер".
Еще Кьеркегор бросил религии обвинение: "Христианский мир убил Христа". Почти те же слова Ницше вкладывает и в уста Заратустры, и одного из персонажей произведения "Веселая наука": "Где Бог? - воскликнул он. - Я скажу вам! Мы его убили - вы и я! Все мы убийцы!.. Бог умер! Бог мертв!" (Афоризм 125). Вера в христианского Бога, заключал Ницше, более не заслуживает доверия. Кьеркегор был человеком религиозным - он стремился обновить христианскую веру, возвратившись к ее евангельским первоистокам и отринув скомпрометировавшие себя позднейшие практику и учения церкви. Ницше, на первый взгляд, подходил к критике христианской религии и церкви решительнее и хладнокровнее. Но и его антихристианские настроения отмечены противоречиями и своего рода болезненным надрывом. Бунт против христианской веры и церкви давался этим интеллектуалам XIX в. ценой страданий, внутреннего душевного разлада. В "Заратустре" Ницше, кстати, замечает: "Прежде хула на Бога была величайшей хулой; но БОГ умер, и вместе с ним умерли и эти хулители". А что же человек? В проповеди Заратустры высказаны самые резкие обвинения в адрес людей: "Разве ваша душа не есть бедность и грязь и жалкое довольство собой?", "поистине человек - это грязный поток". Люди твердят о добродетели, справедливости, но для того чтобы действительно достигнуть их, человек "должен быть пламенем и углем", т.е. сверхчеловеком. "Но где же та молния, что лизнет вас своим языком? Где то безумие, что надо бы привить вам? Смотрите, я учу вас о сверхчелрвеке; он - эта молния, он - это безумие". И пока Заратустра говорил так, толпа думала, что речь шла о канатном плясуне, и стала кричать, "чтобы его наконец-то показали. И все принялись смеяться над Заратустрой. Так начались речи Заратустры - речи-проповеди, речи-иносказания. О чем только ни говорил Заратустра!
Он рассказал о "трех превращениях духа": сначала дух сделался верблюдом, потом верблюд превратился во льва, а лев стал дитятей. Смысл этих символических превращений: сначала дух хочет испытать тяжесть своей ноши, хочет, чтобы его навьючили, подобно верблюду, и спешит в пустыню свою. Потом дух хочет обрести свободу и, подобно льву, стать господином. Однако дух-лев скоро понимает, что, наслаждаясь свободой, он не может стать духом-созидателем. Символ дитяти означает полное обновление духа, "начальное движение, священное утверждение".
План
1. Ф.Ницше «Как говорил Заратустра».
а) Мысли и идеи
б) Заключение
2. Платон «Диалоги».
3. Философия Достоевского.
4. Философия Толстого.
Список литературы
Эта работа написана по книги Ф.Ницше «Как говорил Заратустра», книга содержит большое количество разнообразных мыслей и идей. Для своей работы я выбрал несколько основных идей, речь о которых и пойдёт ниже. Я попытаюсь раскрыть их максимально полно и высказать свой взгляд на эти идеи Ф.Ницше. Книга написана от первого лица-Заратустры, который в возрасте 30-ти лет покинул свою родину и пошёл в горы. А по прошествии десяти лет Заратустра
Об учёных. Ницше резко критикует учёных и весь учёный мир. Однако тяжело понять основания этой критики, слишком много символизма в высказываниях. «Пока я спал, овца принялась объедать венок из плюща на моей голове,- и, объедая, она говорила: «Заратустра не учёный больше»». Из этого высказывания можно сделать вывод, что Заратустра, герой созданный Ницше, раньше и сам являлся учёным или имел какое-то отношение к учёным. Но со временем Заратустра понял всё «гнилость» общества учёных, и науки в целом: «Ибо истина в том, что ушёл я из дома учёных, и ещё захлопнул дверь за собой». Как пишет автор: «Слишком долго сидела моя душа голодной за их столом; не научился я, подобно им, познанию, как щелканью орехов». Видимо это и стало одной из причин покидания общества учёных, Ницше видит его слишком «пустым», и ничего не делающим. Считает что все учёные просто «греются в званиях и почестях». Он считает, что учёные слишком осторожны в рассуждениях. Что в их сердцах нет пыла, они, учёные, разучились лгать, и верят только опыту, суждения их поверхностны, а истины ничтожны, они сами уже с опаской относятся друг другу. Примером этому могут служить следующие цитаты:
«Когда выдают они себя за мудрых, меня знобит от мелких изречений и истин их; часто от мудрости их идёт запах, как будто она исходит из болота; и поистине, я слышал уже, как лягушка квакала в ней».
«Застывшим умам не верю я»
«Они зорко следят за пальцами друг друга и не слишком доверяют один другому».
В последней четвертой части автор «кричит»: «Остерегайтесь также ученых! Они ненавидят вас: ибо они бесплодны! У них холодные, иссохшие глаза, пред ними лежит всякая птица ощипанной». Отсюда понятно, что Ф.Ницше критикует далеко не науку, и не самих учёных, а научный подход. И он ненавидит этот научный подход за то, что учёные «обдирают перья с птицы», за то, что они своими холодными суждениями и простыми механическими законами объясняют чудеса. За то, что их ум слишком усушен наукой. Из-за своих научных объяснений они теряют ощущение жизни, превращают реальность вокруг в мир сплошной информации и цифр, мир, где всё стандартно, и задается с помощью языка цифр мир, где всё можно описать через формулу. А если какое-то явление непонятно, то сразу же ставят опыт, и этот опыт является неопровержимым доказательством какой-либо формулы. Ницше высказывается против всего этого через своего Заратустру, который несет новое мироощущение людям. И в этом новом мироощущении господствует смех и добро, любовь, и радостный танец. Здесь отсуцтвует дух тяжести и задумчивости. И я согласен с Ницше, но только если не переходить за грань критики научного подхода. Но в более поздней своей книге «По ту сторону добра и зла» Фридрих Ницше в ещё более резкой форме отзовется об ученых. И хотя действительно наука на рубеже 19-20-ого веков ещё только стояла на пороге великих открытий, таких как лазер, теория относительности, энергия атома и т.п., я всё же считаю критику резкой и необоснованной в отношении учёных, если заходить за грань критики научного подхода и начать «разоблачать» весь ученый мир, показывая всю его несостоятельность. Е.П.Блавтская, одна из самых спорных личностей 20-ого века, в своем труде «Тайная доктрина» так же приводит большое количество «реальных» фактов для того, чтобы доказать невежество научного мира. Но мир и наука развиваются независимо от «обличителей», таких как Ф.Ницше и Е.П.Блавтская и мы сейчас с удовольствием пожинаем плоды «гнилой» и «неточной» науки. Компьютер и сотовый телефон стали обыденностью ещё в прошлом веке. А гармонию философии, любви, добра каждый познает независимо от времени, в котором он живет. Поэтому нападки философов на науку, которая дала миру огромное количество полезных вещей, считаю безосновательными.
О церкви и священниках. Прежде всего, обратимся к биографии самого Ф.Ницше. Отец и мать философа были священниками, и маленький Фридрих воспитывался в глубоко религиозной семье, он часто с отцом посещал церковь, рос в любви к богу. Но вот когда вырос, одним из первых твердо заявил: «Бог мертв!».
Ницше считает, что религия ложна, и дает ложные ценности людям, обманывая их: «Тот, кого называют они избавителем, заковал их в оковы. В оковы ложных ценностей и слов безумия! Ах, если бы кто избавил их от их избавителя!». А «избавитель» «знал только слезы и скорбь иудея, вместе с ненавистью добрых и праведных - этот иудей Иисус; тогда напала на него тоска по смерти. Зачем не остался он в пустыне и в дали от добрых и праведных! Быть может, он научился бы жить и научился бы любить землю – и вместе с тем смеяться. Верьте мне, братья мои! Он умер слишком рано; он сам отрекся бы от своего учения, если бы достиг моего возраста!». Довольно веское утверждение того, что Иисус, просто недорос до нужного возраста. Ницше явно выражает свое отвращение к христьянской религии: «Не иначе умели они любить своего Бога, как распяв человека!». Его «тошнит» от церквей: «О, этот поддельный свет, этот спертый воздух! Здесь душа не смеет взлететь на высоту свою!». Вместо религии Ницше предлагает философию, свою философию. Философию – сверхчеловека. Он считает что даже Иисус со временем сам бы отказался от своих проповедей. Следовательно ставит себя на ровне с ним. А устами своего Заратустры он говорит о новой формации человека: «Я бы поверил только в такого Бога, который умел бы танцевать». То есть Ницше готов поверить в существование Бога, но только веселого, танцующего бога, а не того догматичного, все прощающего «христьянского» Бога. Это неприятие порождено длительным и глубоким философским анализом. Позже Ницше подробнейшим образом изложит все свои мысли по поводу религии в «Антихристе». В «Как говорил Заратустра» Ницше только поверхностно говорит о религии, точнее он отрицает церковь, священников, христьянизм, не приводя при этом ни одного чёткого факта на основании которого он делает такие выводы. Здесь мы можем рассматривать Ф.Ницше как нигилиста. Судит он горячо, но неубедительно.
О войне и воинах. Этой мысли Ф.Ницше уделил отдельный «разговор» Заратустры. И четко и конкретно обозначил все идеи и мысли по поводу войны и войнов. И лучше чем словами Ницше тут ничего не скажешь. Необходимо только пояснит, что Ф.Ницше имеет в виду под понятиями «война» и «воин». Под «войной» автор понимает не только боевые действия, но также различные жизненные ситуации, и вообще жизнь в целом, под понятием «воин» автор понимает не столько солдат, и военных сколько каждого человека как личность, приписывая ему качества воина: храбрость, силу, выносливость и т.п.. Вообще это довольно абстрактные понятия, и довольно тяжело точно конкретизировать, что философ подразумевает под ними. Лучше всего прочитать мысли самого Ницше:
«Я вижу множество солдат; как хотел бы я видеть много воинов! «Мундиром» называется то, что они носят; да не будет мундиром то, что скрывают они под ним!»
«Будьте такими, чей взор всегда ищет врага – своего врага».
«Своего врага ищите вы, свою войну ведите вы, войну за свои мысли!»
«Любите мир как средство к новым войнам».
«Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет ваш труд борьбой и мир ваш победой!»
«Можно молчать и сидеть смирно, только когда есть стрелы и лук; иначе болтают и бранятся».
«Вы говорите, что благая цель освещает даже войну? Я же вам говорю, что благо войны освещает любую цель».
«Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. Не ваша жалость, а ваша храбрость спасала доселе несчастных».
«Что хорошо? Спрашиваете вы. Хорошо быть храбрым. Предоставьте маленьким девочкам говорить: «быть добрым – вот что мило и в то же время трогательно»».
Из этого набора цитат мы можем хорошо представить себе, каким Ницше хочет видеть человека - «воина». Он считает, что каждый человек должен быть «воином», и принимать «войну» не как необходимую службу, а как стиль жизни, каждый человек должен постоянно вести борьбу за свои мысли, идеи, и непременно отстаивать их. И Ницше желает победы каждому индивиду, который ведет свою борьбу, но далеко не каждый победит в борьбе, но это не так важно, важен именно процесс. Автор подводит нас к тому факту, что «война» должна всегда иметь место, так как без войны люди начинают терять ориентиры добра и зла, любви и сострадания, всегда для того, чтобы понять истину сострадания, необходимо, чтобы существовала и жестокость, так же и с добром, чтобы понять, что есть хорошо, а, что плохо, необходимо сравнить. Реальность жизни требует от человека храбрости, борьбы, напряжения, твердости, жесткости, а не добра и расслабленности. Философ говорит, что в борьбе совершается великих дел больше, чем в обыденном состоянии. Именно борьба, индивидов выделяет самых сильных, именно борьба убивает слабых и «гнилых». В противостоянии люди доходят до края своих возможностей, противостояние показывает все недостатки каждой личности. Борьба – основной инструмент отбора в природе. И самый яркий пример тому мировая история. Правители, такие как Иван Грозный и Петр I, были далеко не добрыми, наоборот их времена отмечены кровавой точкой на карте истории, количество войн в их время высоко. Однако Петр I – великий реформатор, и создатель русского флота, победоносец. Иван Грозный – одна из самых уважаемы и значительных личностей в истории Руси, расширил границы в три раза. «Любовь народа, это смесь поровну любви и страха» - поэтому Ф.Ницше полностью прав говоря, что «благо войны освещает любую цель!». Как бы война не осуждалась, какой бы страшной не была, она все же необходима, как в глобальном, так и локальном плане. Это не призыв к новой мировой войне, это констатация факта необходимости воин, смерти и страха. Чтобы люди научились ценить любовь, жизнь и свободу. На весах должны лежать равные гири с двух сторон, чтобы весы были в равновесии. При отсуцтвии гирек, весы сами по себе теряют всякий смысл. Так и в жизни либо существует добро и зло, либо жизнь теряет смысл. Это факт. И Нище иногда в своих книгах говорит о чем-то подобном. Позже эти идеи и были взяты Гитлером. Якобы, выдвигая Ницше как идеолога фашизма. Идея «сверхчеловека», которой пронизаны все поздние книги Фридриха Ницше, идеально подходила для вдохновения огромных масс людей на войну. Идеи Ф.Ницше были просто удобны Гитлеру. Сам же философ открыто выступал при жизни с критикой зарождавшегося тогда фашизма. Его философия была трактовано неверно, поверхностно. Жаль, Ницше уже не было в живых к этому времени.
О сверхчеловеке.
«- Я буду учить вас о Сверхчеловеке. Человек есть нечто, что следует преодолеть. Что сделали вы для этого? Все существа всегда создают нечто высшее, нежели они сами. Вы что хотите быть отливом среди этого прилива? Что такое обезьяна по отношению к человеку - стыд и жалкое уродство. Человек по отношению к Сверхчеловеку - то же лишь стыд и жалкое уродство. Вы прошли долгий путь от червя до человека, но слишком много у вас осталось еще от червя. Когда-то вы были обезьяной - смотрите, как много в вас еще от обезьяны. Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке! Сверхчеловек - смысл земли. Пусть ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли. Поистине человек - это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и остаться чистым. Смотрите, я учу вас о Сверхчеловеке - он это море, в котором тонет ваше великое презрение. Не грехи ваши, но чванство ваше вопиет к небесам: ничтожество грехов ваших вопиет к небесам! Но где же та молния, которая лизнет вас своим языком? Где то безумие, которое необходимо привить Вам? Смотрите я учу вас о сверхчеловеке: он - эта молния, он - это безумие!» это изложено на одной из первых страниц книги Ф.Ницше «Так говорил Заратустра». В этих словах Ф.Ницше кратко излагается сущность его философии и смысл его судьбы. Именно проповедованием своей концепции сверхчеловека будет заниматься Ницше на протяжении всей книги. Читая диалоги Заратустры, мы постоянно наталкиваемся на идею «сверхчеловека». Недаром эта книга в творчестве Ницше является книгой, предшествиницей знаменитой книге «Сверхчеловек». Попытаемся понять, что Ницше вложил в свою концепцию сверх человека. Во-первых «сверхчеловек», это существо совершенно аморальное, не считающееся с никами моральными нормами или рамками, существо наполненное разрушенными идеалами из произведения Ницше «Человеческое, слишком человеческое». Мораль противна для Ницше потому, что она отчуждает человека от чистого и сверхразумного ритма жизни, от первичного источника бытия - потому что она ставит между человеком и миром “иллюзию”, успокаивает духовную тревогу, подменяет страшный и опасный вопрос “Кто Я? Где Я?” поспешной системой неоплаченных и непродуманных ответов. Мораль - грех против Жизни и Истины. Она вуалирует Бездну, защищая слабых. Это Ницше еще мог признать. Но она посягает и на свободу высших людей, на расу господ, удерживает в узде присущую элите волю к Истине. Все те ложные чувства и всё то ложное поведение, обманчивые идеи который вскрыл Ф.Ницше, все это он вложил с своего «сверхчеловека», добавив, что нет бога, значит «сверхчеловек» станет им. Главное, что должно исходить от сверхчеловека - призыв к духовным превращениям, внутреннему дисциплинированию и воспитанию собственной личности, ответственной за будущее. “Бог умер! Мы его убили - вы и я!”, - говорит Ницше словами “сумасшедшего” в своей работе “Весёлая наука”. На место бога встаёт человек, но не обычный, как мы все, а сверхчеловек - идеал человека, лишённый многих моральных запретов и наделённый почти неограниченными правами, то, к чему должен стремиться каждый из “обычных” людей. Сверхчеловек рождается, говорит Ницше, чтобы создать новую человеческую общность. Объединенные в нее люди становятся "сеятелями будущего". Им претит мораль рабов, угнетенных, взывающих к филантропии и состраданию. Они освобождают себя сами, для чего им прежде всего нужны сила и дерзость. Не дворянское звание, не туго набитый кошелек торгашей, не служба князю или какому-то другому властителю делает их аристократией, элитой, но величие духа, чистота и новизна целей, решимость отбросить, как обветшавшие, но еще крепкие цепи, все условности, догмы, предрассудки попавшей в глубокий кризис цивилизации. Сверхлюди, должны создать расу господ – богов, расу которая не ищет успокоений и иллюзий. Она ищет Истины и Власти, она интересует безднами и угнетает и презирает тех, кто устроен иначе, то есть расу рабов. Раса рабов, напротив, заимствует жизнь вовне, огораживается предписаниями, нравственными запретами и обязательствами, которые, однако, выполнять не торопиться.... Раса рабов предпочитает добро, мягкость, снисхождение, комфорт, безопасность, сытость, культуру - короче все то, что делает их существование закрытым для злых и бушующих энергий неразумной, дикой и страшной реальности. Такой “расизм” не имеет ничего общего с вульгарным национализмом, который Ницше беспощадно высмеивал. Грань между двумя расами проходит не по цвету кожи, языку, религиозной или государственной принадлежности. Эта черта. связанная со строением души. Внутреннее "я" человека заведомо принадлежит к определенной касте, и это чаще всего фатально. Таким образом, жизнь - это человеческая жизнь, человек в этой философии становится на главное место, становится мерилом всего бытия. Человек рассматривается не как бесстрастно-теоретическое существо, а как субъективно заинтересованный в целях и задачах своей деятельности, как единственное существо, способное к нравственной оценке. Нравственность в философии Ницше имеет первоочередное значение. Главная идея ницшеанской морали - волюнтаризм - учение о воле как о первооснове всего сущего. Эту идею Ницше заимствовал у А. Шопенгауэра, кого он считал своим учителем в начале своего пути.
Заключение.
Заратустра - это не сверхчеловек, это “мост” к сверхчеловеку. Обычные люди - это исходный материал, почва для выращивания сверхчеловека. Сверхчеловек - это новый “культ личности”, далеко выходящий за рамки “культа личности” обычных людей и легший в основу мифологии Ницше, изложенной более полно в “Сверхчеловеке».
Людей пропитанных идеей «сверхчеловека» показал Достоевский в своем романе «Бесы». Страшная сила помещает Кириллова из “Бесов” Достоевского в желтую камеру добровольного суицида - если “Бога нет, то мы - Боги” - говорит Кириллов. К этой чудовищной, невыносимой мысли медленно и тяжело идет Фридрих Ницше. Для полноценной Традиции фраза о “смерти Бога” не означала ровным счетом ничего - в ней не было бы ни кощунства, ни парадокса, ни святотатства. Бог умирает и в христианстве. Именно Бог и именно от сострадания к людям.
«В человеке соединяются тварь и творец: в человеке есть материя, недоделанность, избыток, прах, нечисть, бессмыслица, хаос; но есть в нем и создатель, художник, есть в нем твердость молота, божественность созерцателя, настроение седьмого дня...»
О Сверхчеловеке и последнем человеке
Когда Заратустре исполнилось тридцать лет, он покинул отечество и родное озеро и удалился в горы. Здесь наслаждался он духом своим и одиночеством и не утомлялся счастьем этим целых десять лет. Но наконец преобразилось сердце его, и однажды утром, поднявшись с зарей, встал он перед солнцем и так обратился к нему:
«Великое светило! В чем было бы счастье твое, не будь у тебя тех, кому ты светишь?
Десять лет восходило ты над пещерой моей: ты пресытилось бы светом и восхождением своим, не будь меня, моего орла и моей змеи.
Но каждое утро мы ждали тебя, принимали щедрость твою и благословляли тебя.
Взгляни! Я пресытился мудростью своей, словно пчела, собравшая слишком много меда; и вот - нуждаюсь я в руках, простертых ко мне.
Я хочу одарять и наделять, пока мудрейшие из людей не возрадуются вновь безумию своему, а бедные - своему богатству.
И потому должен я сойти вниз, как ты, когда каждый вечер погружаешься в пучину моря, неся свет свой нижнему миру, ты, богатейшее из светил!
Подобно тебе, должен я закатиться *, - так называют это люди, к которым хочу я сойти.
Так благослови же меня, о спокойное око, без зависти взирающее и на величайшее счастье!
Благослови чашу, готовую пролиться, чтобы драгоценная влага струилась из нее, разнося всюду отблеск блаженства твоего!
Взгляни! Эта чаша готова вновь опустеть, а Заратустра хочет снова стать человеком».
Так начался закат Заратустры.
Заратустра спустился с горы, не повстречав никого на своем пути. Но когда вошел он в лес, перед ним неожиданно предстал старец, оставивший священную хижину свою, чтобы поискать в лесу кореньев. И обратился старец к Заратустре с такими словами:
«Мне знаком этот странник: несколько лет тому назад проходил он здесь. Имя его Заратустра; но преобразился он.
Тогда ты свой пепел нес в горы: неужели ныне хочешь ты нести огонь свой в долины? Неужели не боишься кары, грозящей поджигателю?
Да, я узнаю Заратустру. Взор его чист, и нет на лице его отвращения. Не оттого ли и идет он так, словно танцует?
Заратустра изменился, ребенком стал Заратустра и пробудился от сна. Чего же хочешь ты от спящих?
Словно в море, погрузился ты в одиночество, и море носило тебя. Увы! Тебе хочется снова выйти на берег? И опять самому таскать бренное тело свое?»
И отвечал Заратустра: «Я люблю людей».
«Но не потому ли, - сказал святой, - ушел я в лес и пустыню, удалившись от всех, что слишком любил людей?
Теперь я люблю Бога: людей я не люблю. Человек для меня слишком несовершенен. Любовь к нему убила бы меня».
Заратустра отвечал: «Разве говорил я что-то о любви? Я несу людям дар».
«Не давай им ничего, - сказал святой, - лучше возьми у них часть их ноши и неси вместе с ними - это будет для них лучше всего, если только это будет по вкусу и тебе самому!
И если хочешь ты давать им, дай не больше милостыни, да еще заставь просить ее!»
«Нет, - отвечал Заратустра, - я не подаю милостыню. Для этого я недостаточно беден».
Святой посмеялся над Заратустрой и сказал: «Так постарайся же, чтобы они приняли сокровища твои! Не доверяют они отшельникам и не верят, что приходим мы к ним ради того, чтобы дарить.
Слишком одиноко звучат шаги наши по их улицам. И если ночью, лежа в своих постелях, задолго до восхода солнца услышат они идущего человека, то спрашивают сами себя: „Куда это крадется вор?“
Так не ходи же к людям, оставайся в лесу! Иди лучше к зверям! Почему не хочешь ты быть, подобно мне, - медведем среди медведей, птицей среди птиц?»
«А что святой делает в лесу?» - спросил Заратустра.
И тот отвечал: «Я слагаю песни и пою их; слагая песни, я смеюсь, плачу и напеваю: так славлю я Бога.
Пением, плачем и смехом славлю я Бога, Господа моего. Что же несешь ты нам в дар?»
Услышав эти слова, Заратустра поклонился святому и сказал: «Что могу дать я вам! Лучше позвольте мне уйти поскорее отсюда, чтобы ничего не отнять у вас!». И так расстались они друг с другом, старец и муж, смеясь, словно двое детей.
Но когда Заратустра остался один, так сказал он в сердце своем: «Возможно ли это? Этот святой старец в своем лесу еще ничего не слышал о том, что Бог умер!» .
Придя в ближайший город, что располагался за лесом, Заратустра увидел толпу людей, собравшихся на базарной площади, ибо было им обещано зрелище - канатный плясун. И обратился Заратустра к народу с такими словами:
«Я учу вас о Сверхчеловеке . Человек есть нечто, что до лжно преодолеть. Что сделали вы, дабы преодолеть его?
Доныне все существа создавали нечто, что выше их; вы же хотите стать отливом этой великой волны и скорее вернуться к зверям, чем преодолеть человека?
Что такое обезьяна по сравнению с человеком? Посмешище либо мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для Сверхчеловека - посмешищем либо мучительным позором.
Вы совершили путь от червя до человека, но многое еще в вас - от червя. Когда-то были вы обезьянами, и даже теперь человек больше обезьяна, нежели иная из обезьян.
Даже мудрейший из вас есть нечто двусмысленное и неопределенно-двуполое, нечто среднее между тем, что растет из земли, и обманчивым призраком. Но разве велю я вам быть тем либо другим?
Слушайте, я учу вас о Сверхчеловеке!
Сверхчеловек - смысл земли. Пусть же и воля ваша скажет: Да будет Сверхчеловек смыслом земли!
Заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о неземных надеждах! Они - отравители; неважно, знают ли они сами об этом.
Они презирают жизнь; это умирающие и сами себя отравившие, это те, от которых устала земля: да погибнут они!
Прежде величайшим преступлением была хула на Бога, но Бог умер, и эти преступления умерли вместе с ним. Теперь же самое ужасное преступление - хулить землю и чтить непостижимое выше смысла земли!
Некогда душа с презрением смотрела на тело: и тогда чем-то высшим считалось презрение это. Душа жаждала видеть тело тощим, отвратительным и голодным - так надеялась она освободиться от него и от земли.
О, та душа сама была тощей, отвратительной и голодной, и жестокость была наивысшим наслаждением для нее.
Но скажите мне, братья мои, что говорит ваше тело о вашей душе? Не есть ли ваша душа - бедность, и грязь, и жалкое самодовольство?
Поистине, человек - это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять его в себя и не стать нечистым.
И вот - я учу вас о Сверхчеловеке: он - это море, где потонет великое презрение ваше.
В чем то высокое, что можете вы пережить? Это - час великого презрения : час, когда счастье ваше становится для вас таким же отвратительным, как разум ваш и добродетель.
Час, когда вы говорите: „Что есть счастье мое? Оно - бедность, и грязь, и жалкое самодовольство. Но оно должно быть таким, чтобы служить оправданием и самому бытию!“.
Час, когда вы говорите: „В чем мой разум? Добивается ли он знания, как лев пищи своей? Мой разум - бедность, и грязь, и жалкое самодовольство!“.
Час, когда вы говорите: „В чем добродетель моя? Она еще не заставила меня безумствовать. Как устал я от добра и зла своего! Все это - бедность, и грязь, и жалкое самодовольство!“.
Час, когда вы говорите: „В чем справедливость моя? Ибо я не пламя и не уголь. А справедливый - это пламя и уголь!“.
Час, когда вы говорите: „В чем сострадание мое? Разве оно не крест, к которому пригвождают того, кто любит людей? Но мое сострадание - не распятие!“.
Говорили вы так? Кричали так? О, если бы я уже слышал все это от вас!
Не грехи ваши - то самодовольство ваше вопиет к небу, ничтожество грехов ваших вопиет к небу!
Где же та молния, что лизнет вас языком своим? Где то безумие, которое должно внушить вам?
Внемлите, я учу вас о Сверхчеловеке: он - та молния, он - то безумие!».
Когда Заратустра закончил речи свои, кто-то крикнул из толпы: «Довольно мы уже слышали о канатном плясуне; пусть теперь нам покажут его!». И весь народ смеялся над Заратустрой. А канатный плясун, думая, что речь шла о нем, принялся за свое дело.
Заратустра смотрел на толпу и удивлялся. Потом говорил он так: «Человек - это канат, протянутый между животным и Сверхчеловеком, это канат над пропастью.
Опасно прохождение, опасна остановка в пути, опасен взгляд, обращенный назад, опасен страх.
Величие человека в том, что он мост, а не цель; и любви в нем достойно лишь то, что он – переход и уничтожение .
Я люблю того, кто не умеет жить иначе, кроме как во имя собственной гибели, ибо идет он по мосту.
Я люблю того, кто несет в себе великое презрение, ибо он - великий почитатель и стрела, томящаяся по другому берегу.
Я люблю того, кто не ищет в небесах, за звездами, основания для того, чтобы погибнуть и принести себя в жертву; того, кто приносит себя в жертву земле, чтобы когда-нибудь стала она землей Сверхчеловека.
Я люблю того, кто живет ради познания и стремится познавать во имя того, чтобы жил некогда Сверхчеловек. Ибо так хочет он гибели своей.
Я люблю того, кто работает и изобретает, чтобы выстроить жилище для Сверхчеловека и для него приготовить землю, животных и растения: ибо та к хочет он гибели своей.
Я люблю того, кто любит добродетель свою: ибо добродетель есть воля к гибели и стрела желания другого берега.
Я люблю того, кто не оставляет для себя ни единой капли духа, но жаждет быть всецело духом добродетели своей: так, подобно духу этому, проходит он по мосту.
Я люблю того, кто из добродетели своей делает влечение и судьбу: только ради добродетели своей еще хочет он жить, и не жить более.
Я люблю того, кто не стремится иметь слишком много добродетелей. Одна добродетель сильнее двух, ибо тогда она становится тем узлом, на котором держится судьба.
Я люблю того, кто расточает душу свою, кто не хочет благодарности и сам не воздает ее: ибо он одаряет всегда и не стремится уберечь себя.
Я люблю того, кто стыдится, когда счастье сопутствует ему в игре, и вопрошает себя: „Неужели я нечестный игрок?“ - ибо жаждет он все потерять.
Я люблю того, кто бросает золотые слова впереди дел своих и всегда исполняет больше, чем обещал: ибо жаждет он гибели.
Я люблю того, кто оправдывает грядущее поколение, а прошедшее - избавляет, ибо жаждет он гибели от ныне живущих.
Я люблю того, кто наказует Бога своего, потому что любит его: ибо от гнева Господа своего должен он погибнуть.
Я люблю того, чья душа глубока даже в ранах ее; кого может погубить малейшее испытание: охотно идет он по мосту.
Я люблю того, чья душа переполнена настолько, что он забывает себя и вмещает в себя все вещи. Так всё, что вмещает он, становится его гибелью.
Я люблю того, кто свободен духом и сердцем; того, чей разум - лишь малая частица сердца его - сердца, влекущего к гибели.
Я люблю всех, кто подобен тяжелым каплям, падающим одна за другой из темной тучи, нависшей над человечеством: они предвещают приближение молнии и гибнут, как провозвестники.
Смотрите, я - провозвестник молнии, я - тяжелая капля из грозовой тучи; а имя той молнии - Сверхчеловек» .
Произнеся эти слова, Заратустра снова взглянул на толпу и умолк. «Вот стоят они и смеются, - говорил он в сердце своем, - они не понимают меня: не для их слуха речи мои.
Неужели надо сначала лишить их ушей, чтобы они научились слушать глазами? Неужели надо греметь, подобно литаврам, и трещать, словно проповедники покаяния? Или, быть может, верят они только заикающемуся?
Есть у них нечто, чем гордятся они. Как же именуют они предмет гордости своей? Они называют его „культурой“, которая, по их словам, отличает их от пастухов.
Поэтому не любят они принимать на свой счет слово „презрение“. Тогда стану я взывать к их гордости.
Я буду говорить им о самом презренном, а самый презренный - это последний человек ».
И обратился Заратустра к народу с такими словами:
«Настало время человеку поставить себе цель. Пора ему посадить росток высшей надежды своей.
Пока еще изобильна и щедра земля его: но придет время, и станет она скудной и бессильной, и ни одно высокое дерево уже не вырастет на ней.
Горе! Приближается время, когда человек уже не сможет пустить стрелу желания своего выше себя, и тетива лука его разучится дрожать.
Я говорю вам: надо иметь в себе хаос, чтобы родить танцующую звезду. Я говорю вам: в вас пока еще есть хаос.
Горе! Приближается время, когда человек не сможет более родить ни одной звезды. Горе! Приближается время презреннейшего человека, который не в силах уже презирать самого себя.
Смотрите! Я покажу вам последнего человека .
„Что такое любовь? Что такое созидание? Что такое страсть? Что такое звезда?“ - так вопрошает последний человек и недоуменно моргает глазами.
Земля стала маленькой, и на ней копошится последний человек, который все делает таким же ничтожным, как он сам. Его род неистребим, как земляные блохи: последний человек живет дольше всех.
„Счастье найдено нами“, - говорят последние люди, бессмысленно моргая.
Они покинули страны, где было холодно, ибо нуждались в тепле. Они еще любят ближнего и жмутся друг к другу - потому только, что им нужно тепло.
Болезнь и недоверчивость считаются у них грехом, ибо ходят они осмотрительно. Только безумец может натыкаться на камни и на людей!
Время от времени - немножко яду: он навевает приятные сны. И побольше яду напоследок, чтобы было приятнее умереть.
Они еще трудятся, ибо труд для них - развлечение. Но они заботятся о том, чтобы развлечение это не утомляло их чрезмерно.
Не будет уже ни бедных, ни богатых: и то, и другое слишком хлопотно. И кто из них захочет повелевать? Кто повиноваться? То и другое слишком хлопотно.
Нет пастыря, есть одно лишь стадо! У всех одинаковые желания, все равны; тот, кто мыслит иначе, добровольно идет в сумасшедший дом.
„Прежде весь мир был безумным“, - говорят самые проницательные из них и бессмысленно моргают.
Все они умны, они все знают о том, что было: так что насмешкам их нет конца. Они еще ссорятся, но быстро мирятся - сильные ссоры нарушили бы их покой и пищеварение.
Есть у них и свои маленькие удовольствия: одно - днем, другое - ночью; но более всего они пекутся о здоровье.
„Мы открыли счастье“, - говорят последние люди и бессмысленно моргают».
Так закончилась первая речь Заратустры, которую называют также «Предисловие», потому что на этом месте его прервали крики и ликование толпы: «Дай же нам этого последнего человека, - восклицала толпа, - сделай нас последними людьми, о Заратустра! Не нужен нам твой Сверхчеловек!». И все ликовали, прищелкивая языками. Но опечалился Заратустра и так сказал в сердце своем:
«Они не понимают меня: не для этих ушей мои речи.
Слишком долго жил я в горах, слишком часто прислушивался к шуму ручьев и деревьев, оттого и обращаюсь я к ним, словно к пастухам.
Как горы в утренний час, безмятежна и светла душа моя. Они же думают, что я холодный насмешник и тешусь злыми шутками.
Вот смотрят они на меня и смеются, а смеясь, еще и ненавидят меня. Лед в смехе их».
Но тут случилось нечто такое, что сделало все уста немыми и взоры неподвижными, ибо в это время за свое дело принялся канатный плясун; он появился из-за маленькой дверки и пошел по канату, натянутому между двумя башнями над базарной площадью, полной людей. Когда одолел он уже полпути, дверка снова отворилась, и какой-то малый, одетый, как паяц, во все пестрое, выскочил из нее и быстро пошел по канату вслед за первым.
«Вперед, хромоногий, - закричал он страшным голосом, - вперед, ленивая скотина, контрабандист, набеленная рожа! Смотри, как бы я не пощекотал тебя своей пяткой! Что делаешь ты здесь, между башнями? Твое место в башне, туда бы и запереть тебя, чтобы не загораживал дорогу тому, кто лучше тебя!» - И с каждым словом он все приближался к канатному плясуну, а когда подошел на расстояние одного шага, произошло нечто ужасное, что сделало все уста немыми и взоры неподвижными: он испустил дьявольский крик и перепрыгнул через того, кто преграждал ему путь. Канатный же плясун, увидев, что соперник побеждает, потеряв голову и равновесие, бросил свой шест и полетел в бездну, словно вихрь мелькающих в воздухе ног и рук. Толпа на площади волновалась, как море, когда налетает буря: в смятении, сбивая друг друга с ног, все ринулись в разные стороны, но большей частью туда, куда падало тело.
Заратустра же не двинулся с места, и прямо возле него упал канатный плясун, весь изувеченный и разбитый, но еще живой. Через некоторое время сознание вернулось к нему, и он увидел Заратустру, стоявшего рядом на коленях. «Что делаешь ты здесь? - спросил несчастный. - Я давно знал, что сам черт подставит мне ногу. Теперь он потащит меня в преисподнюю: неужели ты хочешь помешать ему?»
«Клянусь честью, друг, - отвечал Заратустра, - не существует ничего такого, о чем говоришь ты: нет ни черта, ни преисподней. Твоя душа умрет еще скорее, чем тело: не бойся же ничего!»
Умирающий взглянул на него с недоверием. «Если ты говоришь правду, то, теряя жизнь, я ничего не теряю. Я не более чем животное, которое побоями и голодом научили плясать».
«О, нет, - сказал Заратустра, - опасность стала призванием твоим, а за это нельзя презирать. Теперь же призвание твое привело тебя к гибели. За это я сам похороню тебя».
На эти слова умирающий уже ничего не ответил; он только шевельнул рукой, как бы ища руку Заратустры, чтобы поблагодарить его.
Между тем наступил вечер, и базарная площадь погрузилась во тьму; уже разбрелся народ, ибо даже любопытство и страх утомляются. А Заратустра все сидел на земле рядом с мертвым, погруженный в свои мысли, так что забыл он о времени. Наконец наступила ночь, и холодный ветер стал пронизывать одинокого. Тогда поднялся Заратустра и сказал в сердце своем:
«Поистине хороший улов был у меня сегодня! Ни одного человека не уловил я, разве что мертвого.
Ужасно и все еще лишено смысла бытие человеческое: уделом человека может стать судьба паяца.
Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть Сверхчеловек, молния из темной тучи человечества.
Но далек я еще от них, и мысль моя их не достигает. Для людей я еще нечто среднее между безумцем и трупом.
Темна ночь, темны пути Заратустры. Идем, холодный недвижимый товарищ! Я отнесу тебя туда, где сам и похороню».
Сказав это в сердце своем, Заратустра взвалил труп на спину и отправился в путь. Но не успел он пройти и сотни шагов, как к нему кто-то подкрался и зашептал на ухо - то был паяц из башни.
«Уходи из этого города, о Заратустра, - говорил он, - слишком многие возненавидели тебя здесь. Тебя ненавидят и добрые, и праведные и называют врагом своим и ненавистником; ненавидят верующие и говорят, что опасен ты для толпы. Счастье твое, что над тобой посмеялись: и воистину, говорил ты, словно паяц. Счастье твое, что связался ты с этой падалью: унизившись так, сегодня спас ты себя. Но уходи прочь из этого города, не то завтра я перепрыгну через тебя - живой через мертвого». И сказав это, паяц исчез, а Заратустра пошел дальше по темным улицам.
У городских ворот повстречались ему могильщики: они осветили ему факелом лицо и, узнав его, долго издевались над ним: «Заратустра уносит мертвого пса: браво, он сделался могильщиком! Даже наши руки слишком чисты для этой поживы. Уж не хочет ли он украсть кусок у самого черта? Ну что ж! Счастливо пообедать! Только черт еще лучший вор, чем Заратустра, - он украдет их обоих и сожрет!». - И могильщики шушукались между собой и смеялись.
Заратустра отвечал на это молчанием, продолжая свой путь. Два часа шел он по лесам и болотам и все время слышал вой голодных волков; наконец голод напал и на него. Он остановился у какого-то одинокого дома, в окошке которого горел свет.
«Голод нападает на меня, словно разбойник, - сказал сам себе Заратустра. - В лесах и на болотах, в глубокую полночь нападает на меня голод мой.
Странные у него капризы: часто приходит он ко мне после обеда, сегодня же я целый день не чувствовал его. Где это он замешкался?»
Говоря себе так, Заратустра постучал в дверь. Появился старик с фонарем и спросил: «Кто это пожаловал ко мне и нарушил мой скверный сон?»
«Живой и мертвый, - отвечал Заратустра. - Дай мне поесть и попить; днем позабыл я об этом. Тот, кто кормит голодного, утоляет собственную душу: так гласит мудрость».
Старик ушел, но тотчас вернулся, неся Заратустре хлеб и вино. «Плохи здешние места для голодных, - сказал он, - потому и живу я здесь. Человек и зверь приходят ко мне, к отшельнику. Но позови же и спутника своего, он проголодался не меньше тебя».
Заратустра отвечал: «Было бы трудно уговорить его разделить со мной трапезу, ибо мертв спутник мой».
«Что мне за дело, - проворчал старик, - тот, кто стучится в мой дом, пусть принимает то, что предлагают ему. Ешьте и прощайте».
Потом шел Заратустра еще два часа, вверяясь дороге и свету звезд: ибо привык он ходить по ночам и любил смотреть в лицо всему спящему. Но когда стало светать, Заратустра очутился в дремучем лесу, и не было видно ни одной дороги. Тогда положил он мертвеца в дупло дерева у своего изголовья - чтобы защитить его от волков, - а сам лег на мох под деревом. И тотчас уснул, усталый телом, но непреклонный душой.
Долго спал Заратустра, и не только утренняя заря, но и полдень прошли по лицу его. Но наконец открылись глаза его: с удивлением посмотрел Заратустра на лес, погруженный в глубокую тишину, с удивлением заглянул внутрь самого себя. Потом он быстро поднялся, как мореплаватель, внезапно завидевший землю, и возликовал: ибо открыл он новую истину. И так говорил в сердце своем:
«Свет истины озарил меня: мне нужны последователи, и притом живые, а не мертвые - не мертвецы, которых несу я, куда хочу.
В живых последователях нуждаюсь я, в тех, что пойдут за мной, ибо хотят они следовать себе; потому и пойдут они за мной туда, куда хочу я.
Свет истины озарил меня: не к народу должен обращаться я, но к последователям! Заратустра не станет пастухом и собакой для стада!
Сманить многих из стада - вот для чего пришел я. Негодовать будут на меня народ и стадо: разбойником станут звать пастухи Заратустру.
Я сказал „пастухи“, они же зовут себя добрыми и праведными. Пастухами назвал я их, они же зовут себя верующими.
Взгляните же на этих добрых и праведных! Кого больше всех ненавидят они? Разбивающего скрижали их ценностей, разрушающего и преступающего, но он и есть созидающий.
Взгляните на верующих! Кто больше всего ненавистен им? Разбивающий скрижали их ценностей, разрушающий и преступающий, но он и есть созидающий.
Последователей ищет созидающий, а не людей толпы, не мертвецов, не верующих. Тех, кто станет созидать вместе с ним, ищет он: тех, кто напишет новые ценности на новых скрижалях.
Последователей ищет созидающий и тех, кто соберет жатву вместе с ним, ибо все у него созрело для жатвы. Недостает только сотни серпов: потому вырывает он колосья и гневается.
Последователей ищет созидающий, таких, которые умеют точить серпы свои. Разрушителями назовут их и презирающими добро и зло. Но это - жнецы и празднующие на пиру.
Тех, кто станет созидать вместе с ним, товарищей по жатве и сотрапезников ищет Заратустра: какое ему дело до мертвецов и пастухов с их стадами!
А ты, мой первый попутчик, прощай! Хорошо схоронил я тебя в дупле, надежно спрятал от волков.
Но расстаюсь я с тобой, ибо час мой настал. Между двумя зорями открылась мне новая истина.
Не стану я ни пастухом, ни могильщиком. И никогда уже не обращусь к народу: в последний раз взывал я к мертвому.
С созидающими, собирающими жатву и празднующими хочу соединиться я: покажу им радугу и все ступени, ведущие к Сверхчеловеку.
Всем одиноким и удалившимся от мира и тем, кто одинок вдвоем, буду петь я песнь свою; и тому, кто имеет еще уши, чтобы слышать неслыханное, вложу я в сердце бремя счастья моего.
К своей цели стремлюсь я, своим путем следую; я перепрыгну через медлящих и нерадивых. Да будет путь мой их гибелью!»
Так говорил Заратустра в сердце своем, а солнце стояло в зените: и тут он взглянул вверх, потому что услышал над собой пронзительный птичий крик. И что же! Описывая широкие круги, парил в небе орел и нес змею, но не так, как носят добычу: змея обвивалась вокруг шеи его, словно подруга.
«Это звери мои!» - сказал Заратустра и возрадовался в сердце своем.
«Самое гордое животное под солнцем и самое мудрое животное под солнцем - отправились они в путь; они хотели узнать, жив ли еще Заратустра. И в самом деле, жив ли я?
Опаснее мне быть среди людей, чем среди зверей, опасными путями ходит Заратустра. Пусть же ведут меня звери мои!»
Сказав это, вспомнил он, что говорил святой старец в лесу, вздохнул и произнес в сердце своем: «Хотел бы я стать умнее! О, если бы стал я столь же мудрым, как змея моя!
Но жажду я невозможного: ибо прошу гордость свою, чтобы она всегда сопутствовала мудрости моей!
И если некогда мудрость моя покинет меня - а она так любит оставлять меня, - пусть уж тогда и гордость моя вместе с глупостью уносятся прочь!»
Так начался закат Заратустры.
Из книги Мысли и изречения автора Балашов Лев ЕвдокимовичО человеке Есть люди, которые и внутренне одеваются по моде.Ауэрбах 1, 22Человек тверже камня, нежнее цветов.Афганская поговорка 3, 251Без многого может обходиться человек, но только не без людей.Берне 1, 30Человечество – вот в чем бессмертие смертного человека.Берне 1,
Из книги Последние и первые люди: История близлежащего и далекого будущего автора Степлдон Олаф1. Предисловие к рассказу о последнем человеческом виде Если бы хоть один из Первых Людей смог попасть в мир Последних, он нашел бы множество вещей знакомых, и множество таких, которые показались бы ему до странного извращенными и превратно развитыми. Но почти все, что есть
Из книги Слово о слове автора Елизаров Евгений Дмитриевич7.1. Человеческое в человеке Итак, есть два полюса слова. Ни один из них недостижим для простых смертных, но тяготение к какому-то одному из них может составить одно из фундаментальных определений не только национального духа, но и ментальности индивида.Но есть и два полюса
Из книги Сверхчеловек говорит по-русски автора Калашников МаксимБАЛЛАДА О СВЕРХЧЕЛОВЕКЕ: ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ «Мы рождены Чтоб сказку сделать былью…» Из советского авиамарша 13 декабря 1969 года в английской газете «Guardian Weekly» почтеннейшая публика с жадным интересом читала сенсационную статью Виктора Зорзы «Спектр генетической «гонки
автора Фромм Эрих ЗелигманнМечта о советском сверхчеловеке «Цель ясна, цель высока и священна - это аксиома. Только освобожденный от повседневной борьбы за кусок хлеба, от соперничества с ближними, человек станет хозяином своего положения, подлинным хозяином Земли. Человечество, правда, еще не
Из книги Путь к очевидности автора Ильин Иван Александрович3. НАУКА О ЧЕЛОВЕКЕ Понятие науки о человеке покоится на предпосылке, что ее предмет, человек, существует и что существует человеческая природа, характерная для человеческого рода. На этом спорном вопросе история мысли демонстрирует свою особую иронию и
Из книги Так говорил Заратустра автора Ницше Фридрих Вильгельм7. О ТВОРЧЕСКОМ ЧЕЛОВЕКЕ Вот кто с полным правом требует себе свободы, притязает на нее и добивается ее. Она должна быть ему предоставлена и обеспечена, чтобы никто не смел ему ничего предписывать и чтобы никакая человеческая власть на земле не запрещала ему творить как
Из книги Так говорил Заратустра [Другая редакция] автора Ницше Фридрих ВильгельмО высшем человеке 1Когда в первый раз пошёл я к людям, совершил я глупость отшельника, великую глупость: я явился на базарную площадь.И когда я говорил ко всем, я ни к кому не говорил. Но к вечеру канатные плясуны были моими товарищами и трупы; и я сам стал почти что трупом.Но
Из книги Введение в философию автора Фролов ИванО высшем человеке{692} 1Когда в первый раз пошёл я к людям, совершил я безумие отшельника, великое безумие: я явился на базарную площадь.И когда я говорил ко всем, я ни к кому не говорил. Но к вечеру канатные плясуны были моими товарищами, и трупы; и я сам был почти что трупом.Но
Из книги Фуко автора Делёз Жиль2. Учение о человеке Однажды высказанная Гегелем мысль о том, что в Индии нет места человеку, поскольку тот рассматривается не иначе как «временная манифестация Одного», то есть Абсолюта, а потому не имеет самоценности, получила довольно широкое признание в западной
Из книги Смысл и назначение истории (сборник) автора Ясперс Карл Теодор2. Учение о человеке Пытаясь определить китайскую философскую традицию в целом, многие склонны характеризовать ее как преимущественно антропоморфно ориентированную. Действительно, ни онтология, ни теория познания не занимают в размышлениях китайских мыслителей столь
Из книги Человек для самого себя автора Фромм Эрих Зелигманн2. Учение о человеке Жесткая нормативность «социальной» модели добродетельного человека в мусульманской культуре зиждется на представлениях о зависимости всего сущего от Аллаха. Фаталистическая идея была закреплена и положена мусульманскими теологами в основу
Из книги Человек для себя автора Фромм Эрих Зелигманн Из книги автора1. Науки о человеке Социология. Поскольку человек есть только в обществе, которому он обязан существованием, традицией и задачами, его природу следует изучать только посредством изучения общества. Отдельный человек кажется непонятным, но не общество. Не знание о человеке
Из книги автора3. Наука о человеке Концепция науки о человеке опирается на предпосылку, что ее объект – человек – существует и что природа человека – типичная, характерная черта рода человеческого. И здесь история мысли полна иронии и противоречий.Авторитарные мыслители допускали
Из книги автора3. Наука о человеке Концепция науки о человеке основывается на предпосылке, согласно которой ее объект, человек, существует, и существует человеческая природа, характерная для данного вида живых существ. В этом спорном вопросе история человеческой мысли демонстрирует