Вера православная - бесы. Откуда появились бесы и как научиться не бояться их
Размер: px
Начинать показ со страницы:
Транскрипт
1 МАТЕРИАЛЫ И СООБЩЕНИЯ Т. Ф. ВОЛКОВА Художественная структура и функции образа беса в Кпево-Печерском патерике Киево-Печерский патерик уже был предметом исследования русских и зарубежных филологов и историков. Он рассматривался с разных точек зрения и как исторический источник в сопоставлении с древнейшей русской летописью, и как памятник истории языка и литературы. Основное внимание исследователей было обращено на установление его литературных источников, на изучение истории его текста, состава и соотношения его редакций. 1 Изучению художественной структуры памятника уделялось значительно меньше внимания. Краткая общая характеристика художественных особенностей Патерика была дана И. П. Ереминым; 2 анализ элементов беллетристики в Патерике содержится в работе В. П. Адриановой-Перетц; 3 другие исследователи касались лишь отдельных проблем художественной специфики этого памятника: И. Влашек установил различия в идейной направленности главных циклов патериковых рассказов, Посланий Симона и Поликарпа, 4 Т. Н. Копреева исследовала образ инока Поликарпа, 5 Р. Поп жанр и некоторые мотивы Киево- Печерского патерика, общие у него с переводными патериками. 6 Изображение в Киево-Печерском патерике беса, этого своеобразного «антигероя», до сих пор не было предметом специального исследования. Между тем бесы занимают весьма значительное место в художественном мире памятника, и то, как они там изображаются, каковы их функции, все это тесно связано с центральной в изучении древнерусской литературы проблемой, привлекающей внимание многих современных исследователей, с проблемой изображения человека. 7 1 В. А. Яковлев. Древнекиевскпе религиозные сказания. Варшава, 1875; А. А. Шахматов. Кнево-Печерский патерик и Печерская летопись. ИОРЯС, 1897, кн. 3; Д. И. Абрамович. Исследование о Кпево-Печерском патерике как историко-литературном памятнике. СПб., И. П. Е р е м и н. Киево-Печерский патерик. В кн.: Художественная проза Киевской Руси XI XIII вв. Л., 1957, с В. П. А д р и а н о в а-п е р е т ц. Сюжетное повествование в жптийных памятниках XI XIII вв. В кн.: Истоки русской беллетристики. Л., 1970, с J. V 1 a s e k. Dablave a knizata v Kyjevopeterskem pateriku. Ceskoslovenska rusistika, l")72, XVII, 1, s T. H. Копреева. Образ инока Поликарпа по письмам Симона и Полпкарпа. ТОДРЛ, т. XXIV. М. Л., 1969, с Р. II о п. О характере и степени влияния византийской литературы на оригинальную литературу южных и восточных славян: дискуссия и методология. American Contributions to the Seventh International Congress of Slavists. August 21 27, Vol. II. Literature and Folklore. Warsaw, 1973, p Я имею в виду прежде всего следующие работы: И. П. Е р е м п н. Новейшие исследования художественной формы древнерусских литературных произведений.
2 ОБРАЗ БЕСА В КИЕВО-ПЕЧЕРСКОМ ПАТЕРИКЕ 229 Первым обратился к теме беса в древнерусском изобразительном и словесном искусстве Ф. И. Буслаев. Он пришел к категорическому утверждению о «скудости в художественных очертаниях злого духа» в византийском и древнерусском искусстве. 8 Однако фундаментальное исследование Ф. А. Резановского «Демонология в древнерусской литературе», опиравшееся на широкий круг памятников, уже самим подбором материала опровергло суждение Ф. И. Буслаева: древнерусский бес «оказался очень веселым типом, проникающим во многие уголки древнерусского быта». 9 Вместе с тем художественная природа этого образа, его место в структуре древнерусских литературных произведений не стали предметом специального исследования ни в труде Ф. А. Резановского, ни в последующих работах. Можно указать лишь на отдельные наблюдения, встречающиеся в работах современных исследователей древнерусской литературы. Неоднократно отмечалась, например, определенная роль образа беса в беллетризации житийных памятников, 10 отдельные суждения о художественной природе образа беса в Киево-Печерском патерике и в Повести о Савве Грудцыне содержатся в работах И. П. Еремина и и Д. С. Лихачева; 12 чешский исследователь И. Влашек отметил неидентичность изображения беса в разных «циклах» Киево-Печерского патерика в Посланиях Симона и Поликарпа. 13 Попытку определить художественные функции образа беса в структуре Кпево-Печерского патерика, его место и роль в создании человеческих характеров и представляет собой данная работа. 14 Своеобразие беса в Киево-Печерском патерике определяется двумя моментами: его двойственной христианско-языческой природой и художественной много ликостью. Генетическая связь киево-печерского беса с традициями изображения дьявола в византийской агиографии была установлена уже первыми исследователями памятника В. Яковлевым и Д. Абрамовичем. 15 Традиционны наименования дьявола в Патерике и те разнообразные маски, в которых бес предстает перед печерскими отшельниками. 16 И все же под пером древнерусских авторов образ дьявола-искусителя византийской агиографии обретает новую литературную жизнь. Вопрос о соотношении традиционных и оригинальных черт в изображении киево-печерского беса требует специального изучения. В данной статье нами отмечается лишь один из аспектов кажущейся самобытности ТОДРЛ, т. XII. М. Л., 1956, с; Д. С. Лихачев. Изображение людей в житийной литературе конца XIV XV века. Там же, с; В. П. Адрианова-Перетц. К вопросу об изображении «внутреннего человека» в русской литературе XI XIV вв. В кн.: Вопросы изучения русской литературы XI XX вв. М. Л., 1958, с; Д. С. Лихачев. Человек в литературе Древней Руси. Изд. 2-е. М., Ф. И. Б у с л а е в. Бес В кн.: Мои досуги, т. 2. М., 1886, с Ф. А. Р е з а н о в с к и п. Демонология в древнерусской литературе. М., 1915, с Б. А. Романов. Люди и нравы Древней Руси. Историко-бытовые очерки XI XIII вв. Изд. 2-е. М. Л., 1966, с. 156; И. П. Крем и н. 1) Лекции по древнерусской литературе. Л., 1968, с. 34; 2) Истоки рѵсскоіі беллетристики. Л., 1970, с И. П. Е р е м п н. Лекции по древнерусской литературе, с Д. С. Лихачев. XVII век в русской литературе. В кн.: XVII век в мировом литературном развитии. М., 1969, с J. Vlasek. Dablave..., s. IS Мною используется текст изд.: Д. И. Абрамович. Киево-Печерскпй патерик-. У Киеві, Страницы указываются в скобках. 15 См. выше, примеч Ф. А. Р е з а н о в с к и й. Демонология в древнерусской литературе, с
3 230 Т. Ф. ВОЛКОВА этого образа его большая художественная выразительность по сравнению с бесом византийских патериков. Создание Киево-Печерского патерика в эпоху сосуществования утверждающегося христианства с остатками язычества привело к дополнению традиционного образа рядом оригинальных особенностей, связанных с русскими языческими представлениями. Позаимствовав жанровую форму у византийской литературы, создатели Киево-Печерского патерика заполнили ее пестрым материалом устных преданий и легенд. В художественном облике киево-печерского беса иногда явственно проглядывают черты разноликой языческой «нечисти», давно «обжившей» разнообразные жанры устной народной прозы: легенду, притчу, бывальщину, сказку. Еще Ф. А. Резановский отмечал, что в двух эпизодах Патерика бес живо напоминает «добродушного» героя народной демонологии домового. 17 Его проделки на монастырской кухне и в«хлевине, идеже скоть затворяемь», описанные в Житии Феодосия, отчетливо перекликаются с проделками излюбленного персонажа устной былички и бывальщины. 18 Следы влияния жанра былички, устного рассказа обнаруживаются и в тех фрагментах Патерика, где с натуралистическими подробностями описываются последствия «бесовского действа» (например, в эпизоде о многолетней болезни Исаакия Печерника). В быличке и бывальщине аналогичные подробности «служат как бы свидетельским показанием, подкрепляют установку на правду». 19 На связь византийских патериков со сказкой указывал еще И. П. Еремин. 20 Конкретизация этого наблюдения представляется важной, так как наряду с другими видами народного поэтического творчества сказка оставила довольно мало следов в литературных памятниках периода феодальной раздробленности. 21 В Киево-Печерском патерике следы сказки закономерно обнаруживаются именно в тех эпизодах, где бес отчетливо напоминает сказочного черта. В отличие от легенд и бывалыцин, где о нечисти повествуется «со всей серьезностью», 22 в сказке черт рисуется «не столько страшным губителем христианских душ, сколько жалкой жертвой обмана и лукавства сказочных героев». 23 Таким «неудачником» бес предстает, например, в рассказе о Федоре и Василии, где ему приходится молоть муку и таскать бревна на строительство монастырских келий по приказу героя. В ряде патериковых новелл можно обнаружить даже сходство сюжетных функций образа беса с функциями сказочного «антагониста героев» (по терминологии В. Я. Проппа). 24 Устная традиция, участвовавшая в оформлении легенд о киево-печерских иноках, придала исконно «вредительским» действиям дьявола сугубо материальные черты. Бесы Киево- Печерского патерика не только искушают праведных героев видениями. Они то врываются в их кельи скоморошьей толпой, оглушая героя своей бесовской музыкой (с. 40) и заставляя его плясать до полусмерти (с. 186), 17 Там же, с О домовом как герое устной несказочной прозы см.: С. В. Максимов» Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903, с; Э. В. Померанцева. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975, с Э. В. Померанцева. Мифологические персонажи..., с И. П. Еремин. Лекции по древнерусской литературе, с Д. С. Л и х а ч е в. Народное поэтическое творчество в годы феодальной раздробленности Руси до татаро-монгольского нашествия (XII начало XIII в.). В кн.: Русское народное поэтическое творчество, т. 1. Очерки по истории русского народного поэтического творчества X начала XVIII в. М. Л., 1953, с Э. В. Померанцева. Мифологические персонажи..., с А. Н. А ф а н а с ь е в. Народные русские легенды. Изд. 2-е. М., 1914, с В. Я. Пропп. Морфология сказки. Изд. 2-е. М., 1969, с. 31.
4 ОБРАЗ БЕСА В КИЕВО-ПЕЧЕРСКОМ ПАТЕРИКЕ 231 то появляются под видом каменщиков с лопатами и заступами, угрожая закопать праведника в пещере (с. 188). Иногда они мучают скот в монастырском селе (с. 62) или наводят беспорядок в монастырском хозяйстве {с. 40). В рассказах этого типа у беса те же сюжетные функции, что и у таких «антагонистов» сказочных героев, как черт, Баба-Яга, Кащей Бессмертный и т. п. Приведу несколько примеров подобных аналогий, используя классификацию и определения сюжетных функций сказочного «антагониста», предложенные В. Я. Проппом (Функция VI, «подвох»). «Антагонист» пытается обмануть свою жертву, чтобы овладеть ее имуществом. В рассказах о Никите Затворнике, Исаакии Печернике, Феодоре и Василии для достижения этой цели бес прибегает к «переодеванию», появляясь перед героем в таком обличье, которое наилучшим образом скрывает его бесовскую природу. 2. (Функция VII, «пособничество»). Жертва поддается обману и тем невольно помогает врагу. Эта функция прослеживается в тех же рассказах, в которых проявляется и функция «подвох». В каждом из них бесу удается достигнуть цели «обмануть» героя и «овладеть» им. 3. (Функция VIII, «вредительство»). «Антагонист» наносит вред герою или ущерб. Эта функция в сказке имеет несколько разновидностей. Укажем на те из них, к которым имеются параллели из Киево-Печерского патерика. а) «Антагонист» наносит телесное повреждение (Житие Феодосия, рассказы о Ларионе, Иоанне Затворнике и др.). б) Он околдовывает кого-либо (рассказ о Никите Затворнике); состояние, в каком пребывал Никита, находясь во власти беса, можно рассматривать как своеобразную «околдованность», ибо под влиянием бесовского обольщения герой приобретает способности, недоступные обыкновенному человеку, например дар пророчества; бесноватый в рассказе о Лаврентии Затворнике тоже «околдован» бесом: он получает дар «вещания» на разных языках. в) «Вредитель» расхищает или портит посев. В некотором роде аналогом к этой функции «антагониста» в Киево-Печерском патерике могут служить эпизоды из Жития Феодосия, где бес действует как домовой. г) «Антагонист» приказывает убить (рассказ о Феодоре и Василии, где бес по сути дела толкает князя Мстислава на убийство монахов). 4. (Функция XVI, «борьба»). Герой и его «антагонист» вступают в непосредственную борьбу (Феодосии, Иоанн Затворник, Василий). 5. (Функция XVIII, «победа»). «Антагонист» побеждается (во всех рассказах Киево-Печерского патерика, кроме финала рассказа о Феодоре и Василии). 6. (Функция XXVIII, «обличение»). «Антагонист» изобличается. (Примеров множество. Во всех случаях, когда бес вводит в заблуждение героя своей маской, он разоблачается другими монахами, имеющими опыт бесовских искушений). 7. (Функция XXX, «наказание»). Враг наказывается. (Примером может служить «эксплуатация» бесов отцом Феодором в рассказе о Феодоре и Василии). Надо заметить, что приведенные аналогии выявляются только в тех рассказах Патерика, где бес предстает как непосредственно действующее 25 Там же, с Трактовка изображения беса в древнерусской литературе в связи с функциями Проппа была рассмотрена на материале Повести о Савве Грудцыне в статье И. П. Смирнова «От сказки к роману». ТОДРЛ, т. XXVI. Л., 1972, с
5 232 Т. Ф. ВОЛКОВА лицо, как персонаж с более или менее выраженной сюжетной нагрузкой, причем использование сходных сюжетных функций происходит как бы в виде устойчивых «блоков» (используются функции VI, VII, VIII, XVI, XVIII и XXVIII, XXX). Образ беса в Киево-Печерском патерике образ сложный, синтетический, составляющийся в сознании читателя из отдельных качеств, которые раскрываются не только в сюжетных действиях беса-персонажа, но заявляют о себе и тогда, когда дьявол только упоминается, когда автор короткой ремаркой лишь констатирует его причастность к описываемым событиям. Эти «неперсонажные» появления беса в рассказах Патерика имеют определенное идейно-художественное назначение. Они заслуживают особого внимания и будут рассмотрены ниже. Однако гораздо больший художественный интерес представляет бесперсонаж, в разных рассказах Патерика несущий разную художественную нагрузку: в одних он участвует в действии на всем протяжении повествования (например, в рассказах о Феодоре и Василии, о Исаакии Печернике), в других только на отдельном его отрезке (в рассказе о святом Григории Чудотворце в экспозиции, в рассказах о Никите Затворнике и Иоанне в кульминационной точке повествования). В одних случаях действия беса описываются (например, эпизоды борьбы с бесами в Житии Феодосия), в других изображаются (в рассказах о Феодоре и Василии, Иоанне Затворнике). Из совокупности этих рассказов киево-печерский бес предстает перед нами вполне сформировавшимся литературным персонажем, вырастающим из традиционного образа, наделенным вполне очерченным характером, в котором отчетливо проступают следы антропоморфических представлений. На страницах Патерика бес зачастую действует как хитрый и осторожный человек. В рассказе о Никите Затворнике он не сразу появляется перед героем в выбранной для этого случая маске. Первоначально он обольщает Никиту «ангельским» голосом и чудесным благоуханием, затем, убедившись, что не опознан, решается заговорить с ним и, лишь окончательно выяснив, что герой обманут, предстает перед ним в образе ангела. Разным людям в Патерике бес вредит по-разному. В этой дифференцированное его сюжетных действий много от человеческого умения «видеть» противника, правильно оценивать его слабости и достоинства. В рассказе о Матфее Прозорливом бес усыпляет «братию», рядовых иноков, еще не достигших духовного совершенства и особенно подвластных «прельщению», прямо в церкви. Когда бес хочет навредить стойким аскетам, уже преодолевшим «бесовские мечтания», он, напротив, лишает их даже того короткого сна, который они по.іволяюг себе для поддержания сил. Другая «человеческая» черта киево-печерского беса болезненное самолюбие: если он терпит поражение, то немедленно стремится всеми средствами вернуть оставленные позиции. Таков он, например, в рассказе о Григории Чудотворце, который «молитвам же паче прилежаніе, и сего ради пріать на бѣсы побѣду» (с. 134). Это и послужило внутренней пружиной подстрекательской деятельности дьявола в рассказе: «Не терпя же старый врагь прогоненіа от него (Григория, Т. В.), не могый чимъ инѣм житію его спону сътворити, научи злыа человѣкы, да покрадуть его» (с. 134). Дьявол в изображении Киево-Печерского патерика необыкновенно изобретателен в своих кознях. Зачастую он выступает как талантливый лицедей, умеющий не только правильно выбрать маску, в которой появляется перед героем, но и полностью войти в роль. Для достижения своих целей он не гнушается никакими средствами, порой выступая как клеветник и доносчик.
6 ОБРАЗ БЕСА В КИЕВО-ПЕЧЕРСКОМ ПАТЕРИКЕ 233 В совокупности все эти черты «характера» беса представлены, пожалуй, только в одной из патериковых новелл о Феодоре и Василии. Бес в этом рассказе едва лине главное действующее лицо. Все основные моменты композиции рассказа внутренне обусловлены действиями именно этого персонажа. Образ беса является здесь движущим началом сюжета. Новелла композиционно распадается на две части, построенные по одной и той же схеме: завязкой в обоих случаях служит решение дьявола отомстить за свое поражение, а последующее движение к кульминационным эпизодам рассказа все вредин поддерживается сложными ходами этого персонажа. В экспозиции рассказа, повествующей о начале дружбы двух иноков, дьявол еще не действует непосредственно, на его вмешательство в жизнь героя лишь указывается: «Многажды же смущаше того врагь, къ отчаанію хотя его привести нищеты ради истощеннаго богатьства, еже убогым вданное» (с. 162). Сообщение о намерении дьявола «ину кознь» «представить» Феодору, победившему в конце концов «дьявольское наваждение», как бы переводит повествование из прошлого в настоящее. При этом сопровождается оно вполне «человеческой» мотивировкой такого решения: «Велика язва бысть діаволу, яко не възможе того богатъства имѣніемъ прельстити» (с. 162). На сей раз действия дьявола не только описываются: дается их изображение. В облике брата Василия бес успешно «обольщает» героя, при этом древнерусский читатель имеет возможность пронаблюдать, как шаг за шагом происходит «прельщение» Феодора. «Зломудрый враг» действует тонко и расчетливо, стремясь не обнаружить перед героем свою бесовскую природу. Сначала для большего правдоподобия он не без ехидства осведомляется: «Феодоре, како нынѣ пребывавши? Или преста от тебе рать бѣсовъскаа...?» (с. 163). Получив утвердительный ответ и убедившись, что маскарад удался, бес начинает искушать героя «в открытую», а когда тот пытается сопротивляться, побеждает его логикой своих рассуждений: «Печерник же рече: Сего ради просихъ у бога, то аще ми дасть, сіе все въ милостыню раздамъ, яко сего ради и даровами". Супостатъ же глаголеть ему: Брате Феодоре, блюди, да не пакы врагъ стужить ти раздааніа ради, яко же и прежде..."» (с). Чтобы окончательно убедить героя уйти в мир, бес добавляет: «Можеши бо и тамо спастися и избыти бѣсовскых козней» (с. 164). Феодор начинает готовиться к бегству из монастыря, но план дьявола все же терпит провал. Для бесов наступают тяжелые времена: по приказанию отшельника они, «аки раби купленіи», работают на монастырскую братию. Этим «унижением» и мотивируются в Патерике дальнейшие сюжетные действия беса. Нельзя с уверенностью сказать, как конкретно представляли себе беса создатели Киево-Печерского патерика: ни в одном из рассказов нет его словесного «портрета». Касаясь этого вопроса, И. П. Еремин писал: «Надо полагать, что представляли они (авторы Киево-Печерского патерика, Т. В.) себе бесов так же, как древний летописец («суть же образом черни, крылати, хвосты имуще») или современные им живописцы». 26 Для нас, однако, важнее не столько воссоздать «портрет» древнерусского беса, сколько отметить факт, что в Киево-Печерском патерике создан довольно сложный и цельный образ беса фактически литературными средствами создан характер отрицательного героя. Каковы же худо?кественные функции образа беса в Киево-Печерском патерике? 26 И. П. Ере м и н. Лекции по древнерусской литературе, с. 95. Данные Повести временных лет в этом случае особенно важны, так как Киево-Печерский Патерик имеет с ней сходство не только в отдельных образах, но и в целых рассказах о первых печерскпх иноках (о Дамиане, Иеремее и Матфее Прозорливом).
7 234 Т. Ф. ВОЛКОВА В основе композиционного построения почти каждой патериковой новеллы лежит противоборство двух начал: добра и зла. Добро, как правило, облечено в традиционную для агиографии форму христианского благочестия, смирения, аскетизма. Зло многолико. Мир добра монолитен и имеет четкие границы стены Киево-Печерского монастыря. Мир зла дробен, разноязычен, не имеет четких очертаний. Зло процветает и в княжеских палатах, и в богатых киевских домах, и в монастырских селах, проникает оно и в кельи прославленной Печерской обители. Центральной фигурой этого многоликого и мозаического мира зла в Патерике выступает дьявол. Образ дьявола ключ к пониманию авторской концепции зла, нашедшей художественное выражение в образах и сюжетах Киево-Печерского патерика. Можно выделить две главные функции этого образа, определяемые основной идейно-художественной задачей Патерика создать галерею идеальных образов, достойных подражания: условно назовем первую функцию функцией «контраста», вторую функцией «адсорбции». «Функция контраста» проявляется в тех рассказах Патерика, где образ беса вводится в повествование с тем, чтобы создать препятствия на пути героя. Бес выступает в данном случае как универсальный носитель зла, в борьбе с которым герой обретает венец мученика (этап «испытания») и дар чудотворения (этап «победы», когда герой достигает духовного совершенства). «Функция адсорбции» состоит в перенесении на «антагониста» того зла, которое реально присутствует в герое и от которого он должен быть «очищен» в соответствии с требованиями агиографического жанра, опирающегося на кодекс христианской морали. Рассмотрим, как реализуется каждая из названных функций в художественной структуре произведения. Анализируя проявление «функции контраста», мы пришли к выводу, что художественная структура образа беса в каждом конкретном эпизоде определяется прежде всего местом этого эпизода в житийной биографии героя. Обратимся к тем рассказам Патерика, которые изображают героя на этапе «испытания». В соответствии с композиционной схемой жития, герой на пути к совершенству должен пройти «испытание» столкновение со злом, совершить подвиг «злострадания». Отсюда сфокусированность внимания автора на изображении негативного элемента повествования. Бес как источник зла, направленного на героя, обычно изображается в этих рассказах как персонаж, вступающий в непосредственный контакт с героем. Характер взаимодействия «антагониста» и героя при этом всегда однозначен: бес рисуется насильником и мучителем, заставляющим героя переносить физические страдания. В результате достигается главная цель повествования создание ореола мученичества вокруг героя-подвижника. Таким мучителем бес неоднократно предстает в Житии Феодосия, в рассказах об Исаакии Печернике и Иоанне Затворнике. Рассказ о борьбе с бесами Феодосия до момента обретения им чудесной власти над нечистой силой не развернут сюжетно. События этой части рассказа описываются ретроспективно: «Многу же скръбь и мечтаніе зліи дуси творяху ему въ печерѣ той, еще же и раны наносяще на нь» (с. 39). Когда же Феодосии за перенесенные муки получает от святого Антония «силу» на «нечестивия духы», бесы отступают не сразу, продолжая мучить Феодосия «в мечте». Подобным же образом проходит «испытание бесами» Исаакий Печерник. Интересно, что сама композиция рассказа об Исаакии способствует
8 ОБРАЗ БЕСА В КИЕВО-ПЕЧЕРСКОМ ПАТЕРИКЕ 235 тому, чтобы тема мученичества прозвучала в нем предельно убедительно, заставив читателя в полной мере осознать всю тяжесть испытаний, пройденных подвижником. Исаакий начинает с того, что впадает в искушение {«поклонися аки Христу бѣсовъскому дѣйству»), затем подвергается прямому насилию («И утомивше его (бесы, Т. В.), оставиша его еле жива суща») и, наконец, как бы поднимаясь по невидимой лестнице мучений, впадает в тяжелую и продолжительную болезнь(«раслабленъумоми тѣлом»). В новелле о Иоанне Затворнике дьявол не только «искушает на блуд» печерского отшельника-мученика, но и активно препятствует его борьбе с этим искушением. Из незримого подстрекателя, каким он выступает в начале рассказа, дьявол превращается в активно действующее лицо, непосредственно участвующее в происходящем. Сначала герой лишь ощущает на себе его «злодейство»: «Нозѣ бо мои, иже въ ямѣ, изо дну възгорѣшася, яко и жилам скорчитися и костем троскотати» (с. 140). Затем дьявол сам является перед Иоанном в фантастическом образе змея-дракона: «И се видѣх зміа страшна и люта зѣло, всего мя пожрети хотяща, и дышуща пламенем и искрами пожигаа мя» (с. 140). Появление дьявола именно в этой его традиционной маске в данном случае художественно оправдано: фантастический лик дьявола-змея более всего подходил для создания наивысшего эмоционального напряжения в кульминационной точке рассказа. В рассмотренных эпизодах дьявол-«антагонист» причиняет вред герою, не прибегая к помощи других персонажей. Однако иногда взаимодействие «антагониста» и героя происходит в Патерике через «посредника». При этом бес теряет черты персонажа. На его причастность к описываемым событиям в таких случаях указывает лишь условная словесная формула-сигнал, а функция «антагониста» передается персонажу-посреднику. Однако тенденция конкретизировать зло, облекать его в убедительную художественную форму сохраняется. Выражается это в том, что персонажи, действующие по наущению дьявола, не превращаются в бездумных марионеток. Это люди с живо очерченными характерами, раскрывающимися в ходе развития сюжета. Таких персонажей-«посредников», действиями которых «руководит» бес, в Патерике несколько. Один из них давно уже привлекал внимание исследователей 27 это образ матери Феодосия, отражающий всю сложность и противоречивость ее человеческой личности. Мать первый человек, который воздвигает препятствия на пути Феодосия. Ее деспотизм по отношению к сыну почти на всем протяжении повествования мотивируется вполне естественными человеческими чувствами: любовью, страхом, жалостью, боязнью насмешек и пересудов. Однако в трактовке автора-агиографа за всем этим стоит все тот же неизменный образ подстрекателя-дьявола: «Но врагь не почиваше, остря ю на възбраненіе отрока о таковѣм смиреніи его» (с. 26). То же переплетение реальной и фантастической мотивировок поведения персонажа-«посредника» можно наблюдать и в рассказе о Моисее Угрине. Герой предстает здесь жертвой «преступной» любви к нему молодой женщины. О том, что ее действиями руководит «враг-искуситель», мы узнаем из лаконичного комментария, сопровождающего очередной поступок героини: «И на другый съвѣтъ діаволь приходить» (с. 143). При этом образ влюбленной женщины, так же как и образ матери Феодосия, не теряет своей жизненной полноты и конкретности. 27 См. например: И. П. Е р е м и н. К характеристике Нестора как писателя. В кн.: И. П. Еремин. Литература Древней Руси. М. Л., 1966, с; А. П. Адрианова-Перетц. Сюжетное повествование..., с. 97.
9 236 Т. Ф. ВОЛКОВА В рассказе о Феодоре и Василии бес расправляется с героями руками князя Мстислава. Интересно, что сама по себе тяга князя к «злату» остается без всякой мотивировки дьявольскими «наущениями». Бес лишь направляет «природные склонности» Мстислава в нужное русло, сообщая ему о возможности приобрести богатство путем насилия. Выбор князь делает сам. Иным предстает киево-печерский бес в эпизодах «побед» героя, достшшего духовного совершенства и получившего в награду за перенесенные испытания дар чудотворения. Главная задача таких эпизодов доказательство этого факта серией назидательных чудес. В силу этого смещаются и аспекты в изображении двух взаимодействующих полюсов добра и зла. Главный акцент повествования переносится на героя, а бес, исчерпав функцию «исходатая венца», 28 превращается в «подстрекателя», введение которого в ткань повествования создает сюжетную канву для очередного назидательного чуда. В этих эпизодах бес редко выступает как персонаж: его образ лишь просвечивает в сюжетных действиях многочисленных злодеев, над которыми одерживает победу герой уже не просто подвижник, но святой. Персонажи-«посредники» в этих рассказах Патерика теряют свою художественную самостоятельность. Они не имеют ни имени, ни скольконибудь обозначенного характера. Это, как правило, безликие разбойники, «злыа человекы», «мнозии несмыслении». В Житии Феодосия дважды рассказывается о попытках подобных злодеев, подстрекаемых дьяволом, ограбить монастырское село и саму Печерскую церковь. Оба эпизода завершаются назидательным чудом, совершающимся по молитве Феодосия: в одном случае разбойники видят «град высок зело» вокруг села и отступают (с. 66), в другом церковь со всей находящейся в ней братией поднимается на воздух (с). С той же целью показать обретенную героем силу чудотворения вводится образ беса и в рассказ о святом Григории Чудотворце. Здесь функции его столь же определенны вызвать к жизни зло, над которым чудесным образом будет одержана победа. «Злыя человекы», трижды пытающиеся ограбить Григория, столь же безлики, как и разбойники в Житии Феодосия. Однако иногда в эпизодах, описывающих «победу» героя, встречаются случаи, когда бес действует, не прибегая к посреднику, но образ его по сравнению с рассказами, описывающими период «испытания» героя, в этих эпизодах значительно снижен, в облике беса проступают черты фольклорных персонажей: домового былички или сказочного черта-неудачника. Обратимся теперь к тому повествовательному материалу, который дает возможность определить принципиально иную функцию образа беса в Киево-Печерском патерике «функцию адсорбции». Эта функция прослеживается в тех рассказах Патерика, которые запечатлели теневые стороны монастырского быта. Бес появляется почти во всех эпизодах, фиксирующих неблагополучие в нравственном укладе монастыря. Всякий раз, когда описывается какое-либо нарушение монастырского устава, в повествование вводится бес: то как персонаж, то как незримый подстрекатель. Бесу в Патерике приписываются самые разнообразные грехи монастырской братии: неурочный сон во время церковной службы (рассказ о Матфее Прозорливом), беспричинная взаимная ненависть духовных братьев (рассказ о Тите попе и Евагрии дьяконе), уклонение от молитвы (рассказ о Никите Затворнике), бегство из монастыря, лицемерие и ложь, нежелание покаяться в содеянном проступке (Житие Феодосия). 28 В рассказе о Феодоре и Василии лаконичная авторская ремарка прямо определяет сюжетную функцию беса. Приступая к рассказу о трагической гибели героев, автор замечает: «Не вѣдый діиаволъ, яко болъшюу вѣнцю исходатай будетьима» (с. 168).
10 ОБРАЗ БЕСА В КИЕВО-ПЕЧЕРСКОМ ПАТЕРИКЕ 237 Зафиксировал Патерик и бунтарские настроения внутри монастыря. Изгнание игумена Стефана в трактовке автора Жития Феодосия прямое следствие вмешательства дьявола: «Такова смятеніе сотона сътвори въ них» (с. 77). «Дьявольским начинаниям» приписывает епископ Симон в своем «Послании» и честолюбивые устремления Поликарпа, его неудовлетворенность своим положением в монастыре (с. 101). Особенно серьезным грехом в стенах монастыря считался грех «сребролюбия». Теме трагической власти богатства над душой человека в Патерике посвящено несколько рассказов. И везде моральная ответственность за содеянное зло переносится с героя (будь то монах или мирской человек) на плечи универсального носителя зла дьявола. Обычно достигается это введением в текст рассказа фразы, приобретающей характер клише: «Уязвен бывь на нь от беса». Исключение представляет рассказ о Феодоре и Василии, в котором бес является не просто персонажем, но главным действующим лицом. В этом рассказе благодаря введению образа беса автору в полной мере удается задача перестановки акцентов в повествовании о греховных заблуждениях Феодора. И само построение рассказа, и та художественная нагрузка, которую несет в нем образ беса-искусителя, способствуют тому, чтобы в образе Феодора предстал не слабый и нерешительный человек, плененный призраком богатства, но скорее трагическая жертва хитроумных козней сатаны. Бес в этом случае изображается изощренным и тонким соблазнителем, использующим такие маски, в которых его труднее всего разоблачить. Выбор их, как и в рассказе об Иоанне Затворнике, вполне мотивирован: образ монаха Василия друга Феодора и ангела «светла же и украшена» наиболее убедительные для героя-отшельника обличья беса. Автор как будто стремится убедить читателя, что человеку, попавшему во власть столь хитроумного и талантливого искусителя, следует скорее сочувствовать, чем обвинять его в греховных мыслях и поступках. В этой группе рассказов ощущается явное противоречие между авторской трактовкой образов и их объективным содержанием, открывающимся современному читателю. Те герои, которые кажутся слабохарактерными, злыми, мстительными, вздорными, а иногда и просто порочными людьми, по замыслу создателей Киево-Печерского патерика не только не достойны осуждения, но, напротив, должны вызывать сочувствие и сострадание. Это наблюдение снова возвращает нас к образу беса, ибо наличие в арсенале художественных средств создателей Киево-Печерского патерика именно этого образа сделало возможным существование столь психологически сложной авторской трактовки далеко не безупречных героев. Образ беса в данном случае как бы адсорбирует, вбирает в себя то зло, которое присутствует в герое и от которого автор стремится его «очистить», ибо он, как всякий средневековый писатель, «смотрел на людей далеко не простым глазом. Его глаз был вооружен особой оптической системой, которая вводила изображаемых им людей и их поступки в оценочное суждение, подчиняла их его идеалам...». 29 Созданию такого «оценочного суждения» способствовали и те художественные функции, которые выполняет в Киево-Печерском патерике сложный и многоликий образ беса. 29 Д. С. Лихачев. Изображение людей в летошіси XII XIII вв. ТОДРЛ, т. XXIV. М. Л., 4969, с. 30.
Аллегория иносказание, когда под конкретным изображением предмета, человека, явления скрывается другое понятие. Аллитерация повторение однородных согласных звуков, предающее литературному тексту особую
МОДУЛЬ «ИСТОРИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ» ИСТОРИЯ ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Входит в профессиональный модуль дисциплин. Краткое содержание: Значение и художественное своеобразие древнерусской литературы. Жанр
МКОУ МСОШ 2 ПРЕЗЕНТАЦИЯ ПО ТЕМЕ «КУЛЬТУРА РУСИ В X-XIII ВЕКАХ» ВЫПОЛНИЛА УЧЕНИЦА 10 КЛАССА КОШКАРОВА КРИСТИНА с. Мокроусово Январь 2015 год ЛИТЕРАТУРА Летопись Слово Житие Хождения Поучения Моление ЛЕТОПИСЬ
2 Рабочая программа учебного предмета «Живое слово» для обучающихся 6 общеобразовательного класса. Планируемые результаты. Осознанно воспринимать и понимать фольклорный текст; различать фольклорные и литературные
«Повесть временных лет» литературный памятник XI XII вв. План: 1. Возникновение летописей. Византийские хроники и русские летописи. 2. Начальное летописание. 3. «Повесть временных лет»: темы, образы, особенности
ИСТОРИЯ ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (Русская филология) 1.Предпосылки возникновения, специфические особенности и периодизация древнерусской литературы. Понятие о литературном памятнике. 2. Монументально-исторический
Школьная научно-практическая конференция «Шаг в науку» Направление: литературное наследие и литературное творчество Сопоставление сюжета волшебной сказки с рассказом Л.Н. Толстого «Кавказский пленник»
Сочинение на тему роль композиции романа в раскрытии характера печорина Это определило и своеобразную композицию романа. Его зовут Григорий Печорин, он переведен на Кавказ за неприятный инцидент. Психологический
Учитель: Медведева Е.Е. изучить справочную литературу, повествующую о разнообразных жанрах искусства слова в Древней Руси; выявить исторические события, оказавшие влияние на развитие литературы; оформить
Первое соборное послание святого апостола Иоанна == === 1 === 1 О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, -- 2 ибо
Сочинение образ ивана грозного в поэме лермонтова восприятие, анализ, оценка (3-ий вариант сочинения). Поэма М. Ю. Лермонтова Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и понятен интерес Лермонтова
Сочинение на тему идея и натура родиона раскольникова MySoch.ru - Школьные сочинения по литературе Cочинение Наполеон Родиона Раскольникова и Наполеон Андрея Болконского И в том, и в другом произведении
ИНТЕРМЕДИАЛЬНЫЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯВ ТВОРЧЕСТВЕ Р. БРАУНИНГА ТекутоваЮ.С. ТГУ им. Г.Р. Державина Сегодня, когда наблюдается активный процесс синкретизации искусств, аналогии и сопоставления являются не только
Аннотация к рабочей программе по литературе. Основное общее образование. Наименование Рабочая программа по литературе. Основное общее образование. программы Составители программы МО учителей русского языка
Е. Ю. Липилина г. Казань Вопросы жанрового своеобразия древнерусской агиографии в исследованиях отечественных медиевистов 1970 1990-х годов Важным направлением в изучении древнерусской агиографии на протяжении
Повесть о путешествии новгородского архиепископа Иоанна на бесе в Иерусалим Havlová Zuzana, 392266 устная легенда 12 века об известном новгородском архиепископе Иоанне архиепископ Иоанн пользовался большой
Спецификация контрольно-измерительной работы по литературе в 10 классах 2016/17 учебный год 1. Назначение работы определение уровня подготовки по литературе обучающихся 10-х классов. 2. Характеристика
МУНИЦИПАЛЬНОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ГОРОДСКОГО ОКРУГА ТОЛЬЯТТИ «ШКОЛА 11» Приказ 130 от 14.06.2016 Программа принята на основании решения методического объединения учителей русского
Рюриковичи: становление династии (виртуальная книжная выставка) Российское законодательство X-XX веков. Законодательство Древней Руси. Том 1. «Российское законодательство» охватывает период с момента возникновения
Модуль 1. начало родной истории УЧИМСЯ ВЫДЕЛЯТЬ ФАКТЫ И ДЕЛАТЬ ВЫВОДЫ. УРОК 1. изучение истории и летоисчисление Древняя Русь Московское государство Российская империя СССР РФ 5 Задание 1. Умение определять
Ковалева Т. В. ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОД И ЛИЧНОСТЬ ПЕРЕВОДЧИКА Художественный перевод вид литературного творчества, в процессе которого произведение, существующее на одном языке, воссоздаётся на другом.
Аннотация к рабочей программе по литературе 10 класс Данная программа составлена на основе Федерального базисного учебного плана для образовательных учреждений Российской Федерации, которая предусматривает
С. Е. Любимов, Т. И. Мицук ПРОБЛЕМА ЧЕЛОВЕКА И СВОБОДЫ ВОЛИ В ЭТИКЕ ТОЛСТОГО На формирование взглядов Толстого значительное влияние оказала христианская религия. Сначала Толстой ее полностью разделял,
Аннотация к рабочей программе по литературе Класс: 5 Уровень изучения учебного материала: базовый УМК, учебник: Рабочая программа составлена в соответствии с обязательным минимумом содержания литературного
Муниципальное автономное общеобразовательное учреждение города Калининграда средняя общеобразовательная школа 38 РАССМОТРЕНО на заседании МО протокол 1 «29» августа 2016 «СОГЛАСОВАНО» на заседании ПС протокол
НИЦШЕАНСКИЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО АКМУЛЛИН РОМАН, СУЛТАНОВА АЙГУЛЬ, 202 РО ФФ Цель работы: выявление ницшеанских мотивов в творчестве Ф. М. Достоевского. Объектом исследования являются
Нестор Летописец- «отец русской истории». Цель презентации: Узнать, кем является преподобный Нестор; Понять, почему монаха называют летописцем; Познакомится с величайшим произведением русской словесности
АНАЛИЗ ЭПИЗОДА «Соня и Раскольников читают Евангелие» из романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» (часть 4-я, глава IV) Вступление. 1. Какова тема романа? (Кратко сказать, о чѐм роман, не пересказывая
Урок 2, 8 oоктября 2016 И сказал Господь сатане: Господь да запретит тебе, сатана, да запретит тебе Господь, избравший Иерусалим! не головня ли он, исторгнутая из огня? (Захария 3:2) Тема великой борьбы
Урок 8, 23 февраля 2019 Они победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти (Откровение 12:11) 12-я глава книги Откровение - это краткое изложение развития
Итоговый тест по литературе в 10 классе. 1 полугодие А.Н.Островский 1. Почему действие драмы Островского «Гроза» начинается и кончается на берегу Волги? а/ Волга играет существенную роль в сюжете пьесы,
10 класс. Промежуточная аттестация по литературе: сочинение Пояснительная записка Экзаменационный комплект будет включать пять тем сочинений (по одной теме от каждого открытого тематического направления),
УРОК 24 ПОБЕДА ВО ХРИСТЕ Урок 24. Победа во Христе Кажется, что семинар по Откровению начался только вчера. Но сегодня у вас в руках наш последний урок. Изучая Книгу Откровение, мы могли увидеть нашего
Памятки по предмету «Литературное чтение» 2 класс Как готовить домашнее задание по литературному чтению. 1. Прочитайте текст, отметьте слова и выражения, при чтении которых допущены ошибки. 2. Прочитайте
Планируемые результаты (в рамках ФГОС общего образования- личностные, предметные и метапредметные) освоения учебного предмета изобразительное искусство в 7 классе. Личностные результаты освоения изобразительного
Сочинение на тему в чем идейный смысл финала евгений онегин Евгений Онегин Пушкин в кратком изложении: краткое и полное содержание, сочинения, аудиокниги. Образ Татьяны в романе А. С. Пушкина Евгений Онегин.
Результаты изучения учебного предмета Личностными результатами обучения в начальной школе являются: осознание значимости чтения для своего дальнейшею развития и успешного обучения. Формирование потребности
Выполнил работу: Ильдеев Никита ученик 4 б класса Руководитель: Субботина С.И. На уроках литературы мы изучали былины. Тогда я выдвинул следующее предположение. Гипотеза Мне кажется, что Илья Муромец был
ПРОГРАММА ПО ЛИТЕРАТУРЕ 10-11 КЛАССЫ Базовый уровень Пояснительная записка Рабочая программа рассчитана на изучение литературы на базовом уровне и составлена на основе Государственного стандарта общего
Аннотация к рабочей программе по литературе Рабочая программа по литературе для 5 9 классов разработана на основе Примерной программы среднего (полного) общего образования по литературе и программы по
СХЕМА ОЦЕНИВАНИЯ ТЕСТА 1 Реальный профиль Задание А (40 баллов) Nr Задание Вариант ответа Критерии оценивания Общее количеств о баллов 1. Замените словосочетание «художественный смысл» другим, близким
Какие традиции русской классики ощутимы в прозе булгакова >>> Какие традиции русской классики ощутимы в прозе булгакова Какие традиции русской классики ощутимы в прозе булгакова Булгакову удалось соотнести
Аннотация к рабочей программе по литературе 5-9 класс (основное общее образование) Составитель: Чудова М.В., учитель МБОУ Тарутинская сош от 30.08.2014г Нормативно методические материалы Реализуемые УМКа
Л. Н. Ларионова НЕМАТЕРИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЯ Преступления против жизни и здоровья влекут наступление весьма серьезного физического вреда потерпевшему, который выражается
Путь к станции «Я» (нравственный облик человека в древнерусской литературе и в литературе ХХ века) Проект выполнили учащиеся 7б класса Штырова С. и Щукина М. Руководитель:Макарова И.Б. Проблемный вопрос
РУССКАЯ СЛОВЕСНОСТЬ. 5 класс. Словесность, в широком смысле слова, это словесное творчество, способность описывать с помощью языка людей, предметы, картины, повествовать о человеческих поступках и событиях,
Тема 44. Жанр рассказа. Ф. М. Достоевский «Мальчик у Христа на ёлке» Сегодняшний урок будет посвящен необычному рассказу и типу рассказов, которые называются СВЯТОЧНЫМИ (или рождественскими). Традиция
В помощь пишущему сочинение на ЕГЭ Опорная схема сочинения Несколько полезных советов 1. Главное условие успеха в этой части ЕГЭ чёткое знание требований к написанию сочинения. 2. Необходимо скрупулезная
Тема 25. Подготовка к написанию сочинения по роману А. С. Пушкина «Дубровский» на выбранную тему Маршрут 1 Тема сочинения: «Владимир Дубровский русский Робин Гуд» Маршрут 2 Тема сочинения: «Жестокие и
МАТЕРИАЛЫ ЗАДАНИЙ олимпиады школьников «ЛОМОНОСОВ» по литературе 2015/2016 учебный год http://olymp.msu.ru Олимпиада школьников «Ломоносов» Литература 2015-2016 Отборочный этап 5-7 классы Задание 1 1.
Учебник по литературе 7 класс 2 часть сухих >>> Учебник по литературе 7 класс 2 часть сухих Учебник по литературе 7 класс 2 часть сухих Она обладает большой силой воздействия на читателей, приобщая их
Древнерусская литература Г.Н.Айзатуллина 6-й класс 1 Причины возникновения Древнерусской литературы ВОЗНИКЛА Конец 10 начало 11 века ПРИЧИНА 988 г. принятие христианства ОСНОВАТЕЛИ ПИСЬМЕННОСТИ Кирилл
Критерии оценивания вступительного испытания по русскому языку и литературе (9 ГУМ 2018) За вступительное испытание по русскому языку и литературе абитуриент может получить 50 баллов, из которых 25 за
План. 1.Происхождение Древнерусского государства. 2. Ростовская земля в конце X- начале XI в. 3. Ярослав Мудрый. Основание Ярославля. 4. Социально-экономическое развитие края в XI веке. Нестор IX век в
А К А Д Е М И Я Н А У К С С С Р ТРУДЫ ОТДЕЛА ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ИНСТИТУТА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIII М. О. Скридиль НЕКРОЛОГ 16 января 1957 года скоропостижно скончался крупнейший советский литературовед,
Конспект урока по литературе 7 класс (Изучение произведений А.М. Горького) Тема урока: Особенности построения повести А.М. Горького «Детство». Гуманизм Горького. Развитие понятия об идее произведения.
В.О.11 = "Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему"… около 99% генов человека соответствуют генам мыши, …50 процентов генов человека и червя сходны.:-)))
Понимаю, трудно избавиться от материалистического миропонимания.
Но всё же, обратите внимание на существование таких нематериальных объектов как разум, мысли, любовь, сострадание, милосердие, а также вдохновение, вера, чувство прекрасного.
Их носители (люди) живут в материальном мире – и потому материальны, но высокие мысли, чувства принадлежат другому миру – духовному.
Человек – одновременно материальное существо (это роднит его с животным миром) и духовное (и это роднит его с БОГОМ).
Образ животного – всё, что вы перечислили, и всё то, что есть в человеке, направленное на выживание особи, размножение и выживание рода.
У животных тоже есть душа, и у некоторых из них есть чувство привязанности, зачатка любви и преданности. Возможно, и они знают Бога. Но они лишены духовности и возможности оБОжения. Разве только через человека.
Но в духовности человека таится и опасность. Иногда человек падает ниже животного, и в нём появляется образ беса. Лицо искажается злобой и холодным презрением, в выжженной грехами и страстями душе – безумная гордыня, ненависть к БОГУ и к людям. Всё, что дал Господь, одержимый бесом обращает во зло. Духовность превращается в противоположность - бес-духовность. Душа его гибнет. Он – живой труп.
Страшна участь гордецов и богоненавистников – гореть им вечно в огненном озере вместе с диаволом.
Образ БОЖИЙ – светлый разум, свобода воли, способность любить и творить.
Но часто из-за грязи грехов и страстей в человеке Образ БОЖИЙ не виден. Если этот процесс запустить, то тогда и появляется во тьме души образина нечистого.
Чтобы этого не случилось, нужно очищать душу от греха покаянием, бороться со страстями, обращаться к БОГУ за помощью, соединяться с ХРИСТОМ в Таинстве Святого Причащения.
Перед человеком поставлена цель – очиститься от всего низменного, бес-духовного, животного и обрести БОГОподобие, стать подобным ХРИСТУ.
Рецензии
Вывод - прекрасен.
Но.
Не следует путать Образ Божий и Подобие.
Образ даётся с рождения.
Бесы тоже имеют образ божий
А Подобия надо достичь - это и есть Христос.
Надо вспомнить.
У древних
Были 7 ступеней достижения Подобия.
Азы (Христы), Человеки, люды, смерды, бесы, нелюди, нежить.
На каждой степени - свои труды и свои пределы...
Спасибо за рецензию. Вы совершенно правы, что Образ БОЖИЙ и Подобие не следует путать, но вроде бы в статье в этом вопросе нет никакой путаницы.)) Что касается Образа БОЖИЯ, то возможно, что Он даётся с зачатия, хотя единого мнения нет.
Бесы имеют Образ БОЖИЙ, но в них гораздо большее место занимает образ сатаны. Сомнительно, что бесы, нелюди, нежить когда-нибуть достигнут Подобия.)) О 7 ступенях достижения Подобия - не помню, чтобы встречал что-то похожее. Интересно, где Вы это нашли?) С уважением
Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
Роман «Бесы».Время и пространство .(пока только время) Фигура повествователя-хроникера также помогает Достоевскому осуществить искусную игру со временем. Художественное время, используемое рассказчиком, представляет собой две системы координат: линейное и концентрическое время, дополняющие друг друга в структуре сюжета. Последовательность событий часто нарушается неким временным сбоем: повествователь излагает слухи, версии, интерпретации вокруг привлекшего его внимание факта, отыскивает в прошлом истоки происходящего ныне. Писатель останавливает время текущих событий, чтобы затем вновь максимально ускорить линейное движение времени.
Хроникеры Достоевского не только создают, но и пересоздают время. Хаотичность повествования рассказчика не есть признак его "неумелости", как считает Д. Лихачев5, - это мир его художественного произвола. До поры до времени хроникеру приходится топтаться на месте, "буксовать", перескакивать с одного на другое - словом, сбиваться. Особенно заметна сбивчивость повествования у Горянчикова ("Записки из Мертвого дома"). Он все время оговаривается, забегает вперед: "я об этом еще скажу", "о нем я скажу позже", "об этом я уже говорил". Это необходимо Достоевскому, чтобы, концентрически выстроив свою историю (первый день, первый месяц и далее тянущиеся в остроге годы), приблизиться к сущности преступников, их человеческому зерну, или, по меткому выражению В. Лакшина, "завоевать истину"6.
Хроникер в романе "Бесы", как и Горянчиков, не только рассказчик, но и действующее лицо. Он бегает по различным делам, передает слухи, влюбляется в Лизу Тушину и т. д. Пока Антон Лаврентьевич - вполне стандартный герой, от лица которого ведется повествование. Но вот начинаются какие-то странные метаморфозы: хроникер описывает сцены, какие ни при каких обстоятельствах он не мог наблюдать. Даже если он мотивирует свою осведомленность наличием слухов, то, само собой разумеется, слухи не бывают столь подробными и детальными. Например, сцену, когда Варвара Петровна встречается в церкви с Хромоножкой (причем Антон Лаврентьевич там не присутствовал), он живописует с помощью следующих деталей:
"- Ручку-то пожалуйте, - лепетала "несчастная", крепко прихватив пальцами левой руки за уголок полученную десятирублевую бумажку, которую свивало ветром.
Вы дрожите, вам холодно? - заметила вдруг Варвара Петровна и, сбросив с себя свой бурнус, на лету подхваченный лакеем, сняла с плеч свою черную (очень не дешевую) шаль и собственными руками окутала обнаженную шею все еще стоявшей на коленях просительницы" (курсив мой. - А. Г.). Очевидно, что ни один самый наблюдательный рассказчик не в силах был бы передать Антону Лаврентьевичу эту сцену так, чтобы подметить все нюансы, переходы чувств персонажей, вплоть до развевающегося на ветру уголка десятирублевки, прихваченного левой рукой. Для этого надо обладать недюжинной и цепкой художественной памятью. Но кто же это мог сделать? Те, кто присутствовал в церкви? "...Виднелись всё знакомые, светские лица, разглядывавшие сцену, одни с строгим удивлением, другие с лукавым любопытством и в то же время с невинною жаждой скандальчика, а третьи начинали даже посмеиваться". Вряд ли перечисленные заурядные обыватели были способны на такой блестящий рассказ. Кстати говоря, даже то, как они реагируют на происходящее, хроникер не мог узнать из слухов, а только вообразить, представить себе более или менее правдиво.
Наконец, если подобные сцены хроникер мог воспроизвести, пользуясь слухами (поверим его заверениям), то интимные разговоры между двумя он заведомо ни видеть, ни слышать не мог. Ведь он, как, допустим, Подросток, не залезал в чужие спальни, не подслушивал, не подглядывал. В самом деле, каким образом он мог прознать о сговоре Петра Верховенского со Ставрогиным с глазу на глаз, где первый предлагает Ставрогину почетную роль самозванца, Ивана-царевича, по велению которого Русь будет затоплена в крови, если только он того пожелает? Как мог Антон Лаврентьевич, пускай приблизительно, догадаться, о чем говорят Ставрогин и Лиза после грешной ночи с увозом и страстями? Откуда такая тьма анахронизмов и пространственных несуразностей?
Возникает естественный вопрос: а не фиктивная ли фигура этот вездесущий хроникер? Действительно, многие исследователи так и решали эту проблему: сначала, мол, Достоевский следит, чтобы хроникер участвовал в событиях лично, а потом напрочь забывает о нем и пишет уже от своего авторского лица. Получается, что Достоевский - малоподготовленный к писательству любитель, дилетант, на каждом шагу совершающий промахи и просчеты.
То, что это не так, доказывает внимательное чтение текста. В упомянутой нами сцене разговора между Ставрогиным и Петром Верховенским встречается страннаяавторская ремарка: "Так или почти так должен был думать Петр Степанович" (курсив мой. - А. Г.). Еще одно, на первый взгляд совершенно необъяснимое, замечание в финальной сцене романа: "Софья Матвеевна знала Евангелие хорошо и тотчас отыскала от Луки то самое место, которое я и выставил эпиграфом к моей хронике. Приведу его здесь опять..." (курсив мой. - А. Г.).
Что мы видим? Хроника оборачивается вымыслом. Повествователь ссылается на источники, слухи, выдает себя за очевидца событий, но при этом всячески подчеркивает приемы организации материала, в том числе и значимость эпиграфа, введенного в сюжет романа, - иными словами, рассказчик показывает условность происходящего, и, стало быть, документальность и сиюминутность - только видимость.
В действительности хроникер прежде всего творец, имеющий право на вымысел. С этой точки зрения снимается его фиктивность, объясняется, почему он способен рассказывать о самых интимных сценах тет-а-тет, передавать внутренние монологи героев, интерпретировать слухи и сплетни. В известном смысле хроникеры Достоевского - сотворцы автора. По существу они являются профессиональными писателями, во многом схожими с самим художником: недаром они компонуют время и пространство, создают и описывают внутренний мир героев.
Итак, с одной стороны, их функция - вовлечь читателя в вихрь событий, заставить забыть об условности художественного пространства и времени. С другой же стороны, хроникеры, напротив, выражают мнимость происходящего: безраздельно пользуясь авторской волей, они то акселерируют ритм событий, то вдруг делают необычайно длинную паузу, то самоустраняются, то вновь становятся участниками и свидетелями. С помощью фигуры хроникера Достоевский, таким образом, стирает границы между иллюзорным временем художественного произведения и реальным временем поступка героя, осуществляя сложнейшую игру с пространственно-временным континуумом.
Примечание из лекции:Временные рамки раздвинуты: истории отцов, истории детей. Действия в романе создаются по горячим следам. 70-е гг. – Россия переживала итог коллизий.
Образы:
Роман Достоевского начинается с цитирования Пушкина и Евангелия от Луки. Речь в произведении пойдет о бесах не как мистических существах, а как силах и людях колеблющих Россию. Главный дьявол, Великий грешник, Антихрист –Ставрогин, человек обезбоженный и обожествленный. Примечательно уже само его имя: Николай –имя особо почитаемого в России святого, Николая Чудотворца (кроме того его имя обозначает «победитель народа»); отчество Всеволодович –«володеющий всем»; фамилия Ставрогин происходит от греческого слова «крест».
На начальном этапе подготовки материалов к роману Ставрогин выступает как фигура второстепенная и по существу романтическая. «Князь, изящный друг Грановского». Но в записи от 7 марта 1870 года Достоевский поясняет, что Князь в прошлом «развратный человек и высокомерный аристократ», 15 марта –«Князь –человек, которому становится скучно».
29 марта 1870 года Достоевский принимает кардинальное решение: центральным лицом в романе будет Ставрогин. «Итак, весь пафос романа –в князе, он герой. Все остальное движется около него как в калейдоскопе».
Со временем все более подробно прорисовывается в деталях мрачная фигура Николая Всеволодовича. 6 июня 1870 года: «Nota bene. Хроникер по смерти князя делает разбор его характера (непременно глава Анализ). Говоря, что это был человек сильный, хищный, запутавшийся в убеждениях и из гордости бесконечной желавший и могший убедиться только в том, что вполне ясно…». «16 августа. Князь –мрачный, страстный, демонический и беспорядочный характер, безо всякой меры, с высшим вопросом, дошедшим до «быть или не быть?». Прожить или истребить себя? Оставаться на прежнем, по совести и суду его невозможно, но он делает все прежнее и насильничает».
8 октября 1870 года Достоевский пишет в письме Каткову: «…Это другое лицо (Ставрогин) –тоже мрачное лицо, тоже злодей, –но мне кажется, что это лицо трагическое, хотя многие, наверное, скажут по прочтении: «Что это такое?» Я сел за эту поэму об этом лице потому, что слишком давно уже хочу изобразить его. Мне очень, очень будет грустно, если оно у меня не удастся. Еще грустнее будет, если услышу приговор, что лицо ходульное. Я из сердца взял его».
«Вообще иметь в виду, что Князь обворожителен, как демон, и ужасные страсти борются с… подвигом. При этом неверие и мука –от веры. Подвиг осиливает, вера берет верх, но и бесы веруют и трепещут». «Многие в бога не веруют, а в бесов веруют. Князь понимает, что его мог бы спасти энтузиазм (например, монашество, самопожертвование исповедью). Но для энтузиазма недостает нравственного чувства (частию от неверия). Ангелу Сардийской церкви напиши».
Достоевский избегает традиционной «предыстории» героя, в которой раскрывается процесс формирования его убеждений; герой взят Достоевским на каком-то остром духовном переломе, определяющим его судьбу. Таким предстает перед нами и Ставрогин.
Ставрогин, наделенный чертами сатанизма, вместе с тем является для нигилистов своеобразной «иконой», «царевичем из сказки». Он невероятно красив и в то же время ужасен. «Это был очень красивый молодой человек, лет двадцати пяти... удивительно скромен и в то же время смел и самоуверен, как у нас никто... волосы его были что-то уж очень черны, светлые глаза его что-то уж очень спокойны и ясны, цвет лица что-то уж очень нежен и бел, румянец что-то уж слишком ярок и чист, зубы как жемчужины, губы как коралловые, –казалось бы, писанный красавец, а в то же время как будто и отвратителен. Говорили, что лицо его напоминает маску... и вдруг зверь показал свои когти».(Х, с.40) Противоречивость внешняя и внутренняя. Ему присуще дьявольское обаяние, он возбуждает искреннее и непритворное восхищение. Демонология естественно вошла в структуру его образа. В конце описания Хроникер называет его зверем (не сравнивает, а именно называет), а мы помним, Зверь –одно из библейских имен Антихриста.
Ставрогин – сатана, дьявол, душа его ужасна. Он может вместить сюда любые идеи, любые противоположности. Это показатель невероятной широты и самого высшего бесовства. Ставрогин – учитель, как перед учителем перед ним склоняются нигилисты: Кириллову он внушает атеистическую идею, Шатову – православную. В Ставрогине естественно уживаются полярные идеи: атеистические и религиозные. Кажется, что в душе его должно быть таинство, а на самом деле – пустота. В этом и заключен весь ужас: пустота есть крайняя безнравственность, такая душа по природе своей преступна. В этой широте есть что-то адское. В пушкинском и лермонтовском демоне было величие души. В Ставрогине живут пустота и безразличие, лермонтовский демон хотел спастись любовью; пушкинский демон страдал от одиночества. Ставрогин же не знает любви, от одиночества не страдает, следовательно, его душа увечна. В Ставрогине нет ничего, что могло бы рассказать о его максимализме, в нем все рассчитано, он даже не может непосредственно отдаться сладострастию и разврату. У Ставрогина даже разврат рассчитан: есть большой, средний и малый. Всякий раз после своих разгулов он испытывает трезвую, разумную злобу. У него много «подвигов», и трудно понять логику этих «подвигов», он как бы сознательно искалечил свою жизнь. Но Достоевский даже такому бесу, как Ставрогин, посылает некую возможность для осознания собственной жизни, ее оценки.
Исповедь Ставрогина важна: здесь он предстает как страшный преступник, который заслуживает только ада, потому что он насильник, убийца, клятвопреступник. Самое страшное его преступление – насилие над маленькой двенадцатилетней девочкой. Исповедь Ставрогина не вошла в роман по цензурным соображениям (глава «У Тихона»). Ставрогин рассказывает об одном страшном случае своей жизни – разумном разврате, девочка, подвергшаяся насилию, сама наложила на себя руки, сама не простила себе свое падение. Матреша упрекает Ставрогина в его преступлении, но и с себя не снимает вины. Как-то вечером, когда он вернулся к себе в комнату, смотрел на лучи заходящего солнца, на пороге появилась Матреша, угрожая ему кулачком. Ставрогин смотрел на часы ровно двадцать минут, невероятный натурализм ощущений он запомнил до последних деталей и описал в своих записках. А затем ушел из дому, в номерах встретился со своей ватагой, Ставрогин в это время был весел и остроумен, такова картина его души, и ему предназначено нести своей крест. Если бы в душе Ставрогина родились страдания, то возникла бы возможность на спасение, но страданий нет, а есть равнодушие, поэтому Ставрогина ждет самоубийство, он покончит с собой, как и Матреша. Ставрогин ничем не руководствуется, он всех презирает, руководит ими идейно, он часть их сознания и часть их психологии. Ставрогину свойственна опустошенность души, он и умер потому, что нечем стало жить. Ставрогинская широта – инфернальная широта души – признак антинародности, антинациональности, вот почему он стоит во главе русских нигилистов. Ставрогин из тех, кто ненавидит Россию. Не случайно он мечтает жить среди скал и гор.
Как пишет о своем герое Достоевский: Ставрогин предпринимает «страдальческие судорожные усилия, чтобы обновиться и вновь начать верить. Рядом с нигилистами это явление серьезное. Клянусь, что оно существует в действительности. Это человек не верующий вере наших верующих и требующий веры полной совершенно иначе». Ставрогин пытается добыть веру «иначе», своим умом, рассудочным путем: «Чтобы сделать соус из зайца, надо зайца, чтобы уверовать в Бога, надо Бога». Особое состояние Ставрогина подмечает Кириллов: "Ставрогин если верует, то не верует, что он верует. Если же он не верует, то не верует, что он не верует".
Ставрогин оказывается как бы распятым (см. на происхождение фамилии) между жаждой абсолютного и невозможностью его достижения. Отсюда его тоска, пресыщенность, расколотость сердца и ума, тяготение и к добру и ко злу. Нравственная раздвоенность, «жажда контраста», привычка к противоречиям бросают Николая Всеволодовича на вольные и невольные злодейства. Но все эти «срывы» и «подвиги» Ставрогина происходят из рассудка, имеют скорее экспериментальный, нежели естественный характер. Эти эксперименты окончательно остужают чувства и убивают душу, делая Ставрогина человеком, чье лицо «напоминает маску». В описании Ставрогина Хроникер указывает как странность: что «все у нас, чуть не с первого дня, нашли его чрезвычайно рассудительным человеком».
Раздвоенность и равнодушие касаются и идейных увлечений Ставрогина: с одинаковой убежденностью и почти одновременно он внушает православие Шатову и атеизм Кириллову –учения взаимоисключающие. И Кириллов, и Шатов видят в Ставрогине учителя, идейного «отца».
Тихон предлагает Ставрогину исповедаться. Исповедь Ставрогина –саморазоблачение огромной силы. Вместе с тем это свидетельство величайшей гордости и презрения к людям. Если Раскольников страшился покаяния, к которому призывала его Соня, то Ставрогин откровенно решил признаться в отвратительнейшем поступке –совращении девочки, которая потом убила себя. Он даже отпечатал специальный текст. Но эта громкость и демонстративная откровенность насторожили Тихона. Он сразу понял, что в намерении Ставрогина обнаруживается не «воскресение», а самоутверждение. Монах далек от мысли, что ставрогинская исповедь –искреннее покаяние. Он видит только, что герой постиг всю глубину случившегося. Поэтому Тихон предлагает сделать усилие, чтобы посрамить «беса»: «Вас борет желание мученичества и жертвы собою; покорите и сие желание ваше… Всю гордость свою и беса вашего посрамите! Победителем кончите, свободы достигнете…».(XI, с.25) Но Ставрогин не готов к подвигу. И от отсутствия цели, веры в живую жизнь он уходит из нее.
Достоевский считал важным подчеркнуть главенство в современном мире того состояния крайнего безверия, нравственной относительности и идейной слабости, которое воплощает в романе Ставрогин и которое питает, поддерживает и распространяет малые и большие, внутренние и внешние войны, вносит дисгармонию и хаос в человеческие отношения.
Вместе с тем писатель был убежден, что сила «черного солнца» не беспредельна и основывается в конечном счете на слабости. Юродивая Хромоножка называет Ставрогина самозванцем, Гришкой Отрепьевым, купчишкой, сам же он видит в себе порою вместо демона –«гаденького, золотушного бесенка с насморком». Петр Верховенский иногда находит в нем «изломанного барчонка с волчьим аппетитом», а Лиза Тушина – ущербность «безрукого и безногого».
«Великость» и «загадочность», осложняются у главного героя «прозаическими» элементами, а в драматическую ткань его образа вплетаются пародийные нити. «Изящный Ноздрев» – так обозначается один из его ликов в авторском дневнике. Писатель признавался, что взял его не только из окружающей действительности, но и из собственного сердца, поскольку его вера прошла через горнило жесточайших сомнений и отрицаний. В отличие от своего создателя, Ставрогин оказался неспособным преодолеть трагическую раздвоенность и обрести хоть сколь-нибудь заполняющую пустоту души «полноту веры». В результате безысходный финал, символический смысл которого выразил Вяч. Иванов: «Изменник перед Христом, он неверен и Сатане... Он изменяет революции, изменяет и России (символы: переход в чужеземное подданство и в особенности отречение от своей жены, Хромоножки). Всем и всему изменяет он, и вешается, как Иуда, не добравшись до своей демонической берлоги в угрюмом горном ущелье».
Глубинное смысловое значение внутреннего развития образа Ставрогина Достоевский как бы проиллюстрирует через несколько лет после завершения романа рассуждениями «логического самоубийцы» в «Дневнике писателя». Вывод, вытекавший из них, заключался в том, что без веры в бессмертие души и вечную жизнь бытие личности, нации, всего человечества становится неестественным, немыслимым, невыносимым: «только с верой в свое бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле. Без убеждения же в своем бессмертии связи человека с землей порываются, становятся тоньше, гнилее, а потеря смысла жизни (ощущаемая хотя бы в виде самой бессознательной тоски) несомненно ведет за собою самоубийство».
СТЕПАН ТРОФИМОВИЧ - центральный персонаж романа Ф.М.Достоевского «Бесы». Основным, хотя и не единственным, реальным прототипом С.Т.Верховенского явился известный русский либеральный историк-западник, друг А.И.Герцена Тимофей Николаевич Грановский (1813-1855). Источником сведений об историке, которого писатель не знал лично, послужила рецензия Н.Н.Страхова на книгу А.В.Станкевича «Т.Н.Грановский» (1869), опубликованная в «Заре». 26 февраля (10 марта) 1869 года Достоевский писал Страхову: «Книжонка эта нужна мне, как воздух, и как можно скорее, как материал, необходимейший для моего сочинения»; однако в наброске, которым Достоевский начал работу над романом (февраль 1870), черты либерала-идеалиста подверглись пародированию. «Всежизненная беспредметность и нетвердость во взгляде и в чувствах», «жаждет гонений и любит говорить о претерпенных им», «лил слезы там-то, тут-то», «плачет о всех женах - и поминутно женится» - таковы штрихи к портрету чистого западника, «который просмотрел совсем русскую жизнь» и которого автор романа (задуманного как политический памфлет на нигилистов и западников) делал морально ответственным за нечаевское убийство, за монструозного своего сына, негодяя Петрушу. «Наши Белинские и Грановские не поверили бы, если б им сказали, что они прямые отцы Нечаева. Вот эту родственность и преемственность мысли, развивавшейся от отцов к детям, я и хотел выразить в произведении моем», - объяснял Достоевский в письме к наследнику престола, А.А.Романову. Являясь обобщенным портретом либерального западника 40-х годов, С.Т. соединяет в себе черты многих людей этого поколения - Герцена, Чичерина, Корша и даже Тургенева.
С.Т, историей которого начинается и заканчивается действие романа, принадлежит к плеяде знаменитых деятелей 40-х годов, получивших европейское образование и успевших блеснуть на университетском поприще в самом начале своей карьеры; «вихрем сошедшихся обстоятельств», однако, карьера была разрушена, и он оказался в губернском городе - сначала в роли гувернера восьмилетнего генеральского сына, а затем и приживальщика в доме деспотической покровительницы генеральши Ставрогиной. С.Т. представлен в романе как отец «беса» Петруши (см. ст.: ПЕТР Верховенский) и как воспитатель «демона» Ставрогина. Постепенно либерал-идеалист опускается до карт, шампанского и клубного бездельничанья, регулярно впадая в «гражданскую скорбь» и в холерину: двадцать лет он стоял перед Россией «воплощенной укоризной» и считал себя гонимым и чуть ли не ссыльным. С приездом же в город сына, которого он почти не знал (так как отдал с малолетства на воспитание теткам), в нем, расслабленном эстете и капризном, вздорном, пустом человеке (так аттестует его генеральша Ставрогина), загорается чувство чести и гражданского негодования. На литературном празднике в пользу гувернанток С.Т. бесстрашно отстаивает высшие ценности («без хлеба... можно прожить человечеству, без одной только красоты невозможно, ибо совсем нечего будет делать на свете!»), дав бой утилитаристам и нигилистам. Однако губернское общество освистало и высмеяло «нелепого старика», его звездный час обернулся позором и поражением. Он более не хочет оставаться приживальщиком и уходит из дома покровительницы с маленьким саквояжем, зонтиком и сорока рублями; на постоялом дворе у большой дороги «русскому скитальцу» бродячая книгоноша читает евангельский рассказ об исцелении га-даринского бесноватого. «Мое бессмертие, - убежден взволнованный С.Т, - уже потому необходимо, что Бог не захочет сделать неправды и погасить совсем огонь раз возгоревшейся к нему любви в моем сердце. И что дороже любви? Любовь выше бытия, любовь венец бытия...» С.Т умирает просветленный, признав свою духовную ответственность за нигилистов, за Шатова, за сына Петрушу, за Федьку Каторжного, отданного когда-то в солдаты для покрытия карточного долга: душевная драма «рыцаря красоты» завершается высокой трагической нотой.
Образ С.Т, по мнению большинства критиков, принадлежит к величайшим созданиям Достоевского. Современники писателя сравнивали С.Т. с «тургеневскими героями в старости» (А.Н.Майков). «В образе этого чистого идеалиста 40-х годов есть дыханье и теплота жизни. Он до того непосредственно и естественно живет на страницах романа, что кажется не зависящим от произвола автора», - считал К.В.Мочульский. «Образ С.Т. написан не без иронии, но и не без любви. Есть в нем и лжегероическая поза, и благородная фраза, и чрезмерная обидчивость приживальщика, но есть в нем и подлинное благородство и патетическое гражданское мужество», - замечал Ф.А.Сте-пун. «Это самый грандиозный герой Достоевского, - утверждал Ю.П.Иваск, - и не ближе ли он Ламанческому рыцарю, чем кихотик-христосик Мышкин! С.Т, большое испорченное дитя, до самого конца лепечет свои русско-французские фразочки и, сам того не ведая, приобщается не Великой Мысли, а самому Христу». С.Т. выражает в романе идеи, близкие автору, и по воле автора является истолкователем евангельского эпиграфа к «Бесам».
Примечание из лекции: С.Т. большой ребенок, его речи совершенно неопасны. Он является отцом главного беса. Сын его – Петруша,относится к отцу как к устаревшему. Он тип авантюриста – заговорщика, с помощью этого типа мы понимаем, как зарождался экстремиум, и достижение любой цели – это главное условие. Все средства хороши. Он прекрасно знает, что он мошенник, а не революционер. Верховенский считает, что если он сам был руководителем, то и его сын тоже должен руководить и верховенствовать. Теория Шмалева – это тотальное расчеловечение людей и Петр видит в нем идеального человека и видит в нме собрата и проповедует рай на земле. Убийство Шатырева – э то залог единства – что никто из пятерки не донесет
Смысл названия Бесы:
Бесы – образ обощения, духовной смуты, утраты нравственных отриентиров, образ смертельно-опасной эпидемии. Вывод, в центре худ. Анализ идеологии насилия, своеволия. Любое насилие приведет Россию к топору. Эта идея полностью реализуется в Бесах. Топор – символ организации, во главе которой Верховенский.
Одержимость человека традиционно трактуется как вселение в человеческое тело беса или демона, который контролирует его действия и мысли, провоцирует непредсказуемые реакции и ведет человека дорогой зла.
Сегодня христианские истории о вселении бесов немногие воспринимают серьёзно, однако само явление уже давно будоражит умы исследователей, которые изучают данный вопрос.
Перед тем, как рассматривать эту тему, следует разграничить религиозную трактовку одержимости бесами и сам данный феномен. Тысячи книг посвящены бесноватым и они не перестают появляться с каждым годом. В общих чертах христианская традиция считает, что демон или бес может подчинять волю человека, чтобы сбить свою жертву с верного пути и толкнуть на совершение грехов.
Так, считается, что слуги дьявола могут изменить и внешний облик и поведение человека просто до неузнаваемости: появляется агрессия к окружающим, суицидальные наклонности, нередки случаи эпилептических припадков, возникают галлюцинации разного рода, человек разговаривает от лица бесов , которыми одержим , иногда даже использует незнакомые науки языки.
Иррациональная ненависть к служителям культа и христианской символике считается еще одним важным признаком бесноватости. Но в данном случае, прежде всего, нужно говорить о психических расстройствах, а не о каком-либо вмешательстве извне. Так, чтобы подтвердить правильность такого подхода можно рассмотреть описания одержимости в исламской традиции, в которой, нелюбовь ко всему христианскому, естественно, не является показателем каких-либо отклонений или, тем более, вмешательства злых сил. В Исламе признаками вселения бесов в человека является его неадекватное поведение, психические отклонения, частые потери сознания или галлюцинации. У мусульман принято возлагать ответственность за такое состояние человека на шайтанов или джиннов.
В любом случае явно прослеживаются общие свойства одержимости такие, как повышенный уровень агрессии, помутнение рассудка, галлюцинации. Подобные симптомы обнаруживаются и в традиционной африканской религии Bуду, где помимо вышеперечисленных признаков идет речь о похищении души человека.
Данный феномен лишь по-разному трактуется разными религиями, он обрастает домыслами и мифами, построенными на догматах конкретного культа.
Однако приверженцы существенно отличающихся друг от друга культов неизменно описывают случаи внедрения враждебных сущностей в энергетическое поле человека.
Одержимый бесами страдает сам, но при этом он доставляет мучения окружающим людям, он вытягивает их жизненные силы, лишает их покоя и равновесия. Именно в этом моменте находится ключ, способный открыть тайну одержимости бесами .
Приверженцы всех религий утверждают, что демоны или джинны оказывают губительное воздействие на человека, но при этом, они не могут объяснить, как некая нематериальная сущность способна разрушать физическое тело своей несчастной жертвы. Ведь вселившийся в тело бес не питается пищей и не пьет кровь, не поедает изнутри тело человека, тогда появляется логичный вопрос: за счет чего поддерживает собственное существования такой демон.
На ум сразу приходит очевидный ответ – энергия. Одержимый человек ведет себя агрессивно по отношению к окружающим не потому, что владеющая им сущность является воплощением зла, а лишь потому, что такой механизм кормления данной сущности. Таким образом, термины «бес», «шайтан» или «дух» являются не совсем подходящими, поскольку наиболее точным будет определение «нежданного гостя» в человеческом теле как «энергетический вампир».
Древние люди сталкивались с этими опасными существами и пытались объяснить природу их воздействия на человека на основе своих религиозных доктрин, соответственно, принимая их за шайтанов, бесов или призраков. Священнослужители и жрецы пытались бороться с «демонами» при помощи ритуалов и заклинаний, однако опыт инквизиторов показывает, что один метод был действительно эффективен – метод физического уничтожения носителя «злого духа».
Подобные заблуждения только на руку энергетическим вампирам, ведь во время моральных и физических страданий человеком выделяется огромное количество энергии.
Далеко не всегда жертвы инквизиции оговаривали себя, когда признавались под пытками в сношениях с дьяволом. Гостивший внутри энергетический вампир мог принимать облик сатаны или беса в галлюцинациях, которые были им же и созданы и принимались одержимым человеком как подлинная реальность. Чем больше физической боли испытывала жертва, чем сильнее она страдала, тем лучше было энергетическому вампиру. Колоссальное количество энергии выделял человек, сгорающий заживо на костре, а вампиру оставалось лишь, насытившись энергией, покинуть тело своей жертвы перед ее смертью.
Однако по прошествии лет публичные казни уже не вызывали у наблюдавших их людей столько страха за собственные жизни, они стали попросту привычным делом в обществе того времени. А именно страх такого рода помогал существовать вампирам из низших каст. Поэтому им довелось искать другие способы подпитки, после чего публичные казни еретиков на костре остались в прошлом. Неуклонно начала ослабевать в обществе и вера в бесов и демонов. На данном этапе она почти полностью исчезла в современных цивилизованных странах, в которых теперь правит культ виртуального насилия и постоянного страха перед будущим. Люди боятся теперь не демонов и инквизиции, а грядущих кризисов, разорений, стихийных бед и очередного «Конца света».
Первые десятилетия своего существования советская Россия подарила много пищи энергетическим вампирам благодаря массовым репрессиям священнослужителей, чем замкнула круг истории. Человеческая личность, однако же, вторична, с точки зрения вампира, а первичен сам объем энергии, который она способна продуцировать. В разные эпохи жертвы и палачи попросту меняются местами, но энергетическому вампиру не принципиально, какое «блюдо» подают к столу на этот раз.
Инкубы и суккубы
Одним из самых мощных источников для питания энергетических вампиров является сексуальная энергия. Поэтому эти существа нередко приходили людям в образе инкубов и суккубов, чтобы вступить в половую связь. Суккубами называются демоны, которые под видом красивых соблазнительных женщин совращают мужчин, а инкубами, соответственно, те, которые ищут половых контактов с женщинами.
Сохранилось большое количество описаний сношений демонов с человеком еще с древних времен. Однако исследователи никак не могли разгадать природу суккубов и инкубов. Долгое время они не могли посмотреть на проблему без влияния традиционных представлений о морали и грехе, поэтому игнорировали точку зрения физических процессов пеpeтекания энергии от одного cущества к другому. Мешали также спекуляции и мышление демонологов разных времен, которые выдавали свое мнение за реальность.
История оставила большое количество описаний инкубов, пестрящих безобразными подробностями их внешнего облика. Как и многим другим демонам, им приписывали козлиные черты, которые создавали сходство с сатирами. Иногда такие демоны имели черты кошек, оленей, собак и прочих животных. Однако облик зверя не мешал им вступать в половую связь с человеком. Демоны же считались всегда существами, не имеющими плоти, поэтому демонологи выдвигали различные версии о том, как им удается получить тела. Одни говорили, что демоны пользуются телом человека, в которого вселяются. Другие утверждали, что столь странный облик демона объясняется тем, что он смастерил его из подручных средств. Ну а третьи уверяли, что для своих целей демоны используют трупы.
Эти версии являются излишне надуманными, поскольку энергетические вампиры обладают способностью провоцировать у своих жертв появление красочных и реалистичных галлюцинаций и порождать, таким образом, любые видения.
Суккубы являются мужчинам чаще всего в образе соблазнительных демонесс, демоническую сущность которых могут выдавать когти или перепончатые крылья.
В период раннего Средневековья этих существ считали демонами сна, целью которых было вызвать у добропорядочных христиан неподобающие похотливые мысли и желания. Изначально сексуальный мотив отсутствовал в их действиях, они вызывали в людях чувство леденящего кровь ужаса, за счет которого и питались энергией. Мифологии многих народов мира описывают существ приходящих к людям по ночам и садящихся на грудь, вызывая обездвиживание и удушье. Однако вскоре вампиры сменили тактику «высасывания» энергии с человека, поскольку поняли, что человеческое тело выделяет намного больше энергии в момент оргазма, чем во время сильного приступа страха. Таким образом, демоны использовали эту физиологическую особенность, сыграв при этом на религиозных воззрениях той эпохи.
Еще в период около 1180-1249 годов парижский епископ Гильoм Oвернский писал, что демоны лишь создают видение у человека, иллюзию сексуального контакта. По многим причинам его идеи не нашли поддержки и не получили должного развития. Все потому, что Инквизиция нуждалась в нечто большем, чем фантазии неграмотных людей, крестьян, склонных к видениям и галлюцинациям, которые порождались спорыньей.
Примечательно, что когда описывают случаи встреч с призраками, всегда указывают на ощущение холода. Появление инкубов также всегда сопровождалось понижением температуры. Эти подробности сохранились в письменных свидетельствах разных времен. Ведьмы, подвергавшиеся преследованиям, часто упоминали о специфическом холоде, исходившем от демонов.
Женщины Джанет Брейдхейд и Изабель Гуди из ковена (сообщества ведьм) в Олдерке признались в 1662 году, что демон «темный человек, очень холодный; этoт холод напоминал воду из весеннегo колодца»« (эти данные содержатся в книге А. Саммеpса «История колдовства»).
В «Энциклопедии колдовства и демoнологии» P. Роббинса упоминается, что некая Жaнна д Абaди призналась демонологу де Ланкру, что семя дьявола было очень холодным, поэтому она не могла забеременеть после полового контакта с ним. А в работе «Ченая магия» Р. Кавендиша говорится, что в случаях, когда дьявол являлся к женщинам в образе человека, он нередко был смугл или темнокож, «как положено Князю Тьмы» и от него также веяло ледяным холодом.
Человек ощущает холод, когда теряет энергию, например, на улице зимой или при контакте с энергетическим вампиром. Потеря жизненной энергии человека может впоследствии обернуться серьезной болезнью или даже смертью. Об этом неоднократно упоминали и демонологи Средневековья.
После сексуального контакта с «демоном» человек расстроен и ощущает сильную подавленность. Так, мужчина, имевший сношения с суккубом на протяжении месяца, очень быстро умер. А по свидетельствам монаха Томаса Вальсингама из Англии, одна молодая девушка умерла через три дня после сношений с дьяволом.
Однако известны и другие истории сексуальных отношений с демонами, которые длились иногда десятилетиями. А. Махов привод в своей книге «Сад демонов» данные, согласно которым священник-ведьмак Бeнуа Беpн, сожжённый впоследствии на костре в возpасте восьмидесяти лет, признался в своей связи с демоном по имени Геpмиона. Эта связь длилась сорок лет, при этом демонесса оставалась невидимой для окружающий людей. Легенды об инкубате нередко повествуют о довольно долгой и счастливой совместной жизни суккуба/инкуба и его жертвы. У них даже может быть потомство, однако, в конце концов, демон все же иcчезает после нарушения человеком «некого запрета».
Полагали даже, что женщина способно произвести потомство об инкуба, причем ребенок будет либо великим злодеем, либо великим гением. Люди могли записать любую неординарную личность, например Аттилу или Мерлина, в демонические отпрыски. Однако реальных оснований у таких историй нет, ведь энергетические вампиры ни семени, ни собственного ДНК. Корни подобных историй нужно искать не в фактах половой связи людей и «демонов», а в психологии и особенностях человеческого мышления. Люди часто склонны видеть мистику или вмешательство потусторонних сил, если человек отличается и обладает особенными способностями.
Искушения Святого Антония
Личность Святого Антония является очень интересной для исследователей, изучающих проблемы одержимости бесами . Антоний родился в Египте примерно в 251 году, будучи восемнадцатилетним юношей, он раздал бедным все свое имущество и решил уйти жить в пустыню. Там всю свою долгую жизнь Антонию было суждено вести борьбу с постоянно искушающими его демонами. О большом запасе жизненной энергии будущего святого свидетельствует его долгая жизнь – умер Антоний в 105 лет. Именно поэтому энергетические вампиры так стремились насытиться его энергией.
Святой Антоний вел аскетический образ жизни и успешно боролся с попытками энергетических вампиров, которых он считал бесами , внедриться в его биополе. Но и тут враги нашли лазейку и все-таки смогли покормиться за счет Антония.
Вначале демоны хотели заполучить энергию, являясь в образе соблазнительных женщин в надежде пробудить сексуальное желание и воспользоваться этим надежным источником. Однако эта стратегия была безрезультатной. Тогда вампиры решили принять облик ужасных демонов и терзать плоть Антония, причиняя ему физические мучения.
В качестве ключа к жизненной силе Антония энергетические вампиры воспользовались присущим большинству подвижников и аскетов чувством вины за свою греховность. Антонию приходилось бороться с «бесовскими » искушениями, для чего он много трудился и всячески старался усмирить собственную плоть. Однако эти физические страдания святой воспринимал как награду зa свое подвижничество.
Жизнь святого проходила в изоляции, в гробнице. Питался Антоний чаще всего только водой, хлебом и солью. Несколько часов проводил он во сне, остальное же время неустанно молился.
Житие преподобного отца Антония рассказывает, как по ночам к нему приходили демоны, принимавшие разные ужасные облики, наносили ему удары такой силы, что он оставался лежать на земле обездвиженным. Сам Антоний уверял, что страдания были настолько чудовищными, что люди не могли бы никогда доставить ему таких мучений.
Другой отрывок «Жития» дает возможность понять, что Антоний осознавал нематериальную природу своих мучителей. Он называл их призраками, которые в образе различных животных и чудовищ приходили к нему. Причем, святой утверждал, что каждый призрак действовал в соответствии со своим внешним видом: лев рычал, готовясь к нападению, змея извивается и тому подобное. Все приведения создавали страшный шум, демонстрируя свою лютую ненависть.
Они наносили Антонию удары, он чувствовал сильнейшую телесную боль, но его душа бодрствовала, он оставался трезв умом и даже посмеивался над своими врагами, утверждая, что те не имеют над ним никакой власти. Антоний говорил, что если бы силы его противника были велики, то он бы явился в образе одного зверя и уничтожил бы святого.
Тридцатипятилетний Антоний именует эти существа призраками, однако сам автор «Жития» не делает попыток объяснить, как нематериальные сущности могли нанести Святому Антонию столь сильные физические страдания. На самом деле, энергетические вампиры, которые в древности называли то бесами , то призраками, приходили к Антонию в течение восьмидесяти пяти лет, чтобы питаться его жизненной энергией. Для того чтобы получить желаемое, они принимали зримую форму и различные демонические облики.
Cвятой Антоний не оставил изображений или рисунков, описывающих увиденных им бесов , однако эта тема неоднократно поднималась художниками, начиная с эпохи Bозрождения, заканчивая современностью. Однако стоит обратить особое внимание на некоторых художников. Так, интерес представляет работа Босха – триптих «Искушение Cвятого Антония».
Многих искусствоведов ставила в тупик мистическая притягательность художественных работ Иеронима Босха, особенно учитывая тот факт, что подобные образы можно обнаружить и у других художников того времени, например, Яна Мaндейна, Питера Бpейгеля Старшего или Вeлленса Де Кoка. Существует предположение, что Босх не придумал нарисованных им монстров, он изобразил чудищ, которые приходили к нему в собственных видениях. А за ними, в свою очередь, скрывались реальные существа – энергетические вампиры.
В таком случае работы Босха можно было бы считать подробным отражением мира энеpгетических вампиров, которые внушают людям самые мерзкие галлюцинации с целью получить их энергию страданий и страха. Делать такие выводы невозможно, ведь сам Босх не любил говорить на тему, что является источников его художественных образов. Его триптих, посвящённый искушениям Святого Антония, можно рассматривать часами, поскольку картины отражают жуткие детали и чудовищных персонажей.
Среди других примечательных полотен можно выделить работу «Искушение Святого Антония» Питера Хьюса, написанную автором в 1547 году. Картина разделена на две части, первая из которых изображает предстающих пред Антонием бесов и демонов, а вторая – свечу, горящую в развалинах, которую святой Антоний символически оберегает от своих врагов.
Под свечой можно понимать источник сил, света и веры святого Антония, таким образом, именно эта свеча и является целью демонического войска. Им нужна жизненная энергия Антония для собственного существования. В дальнейшем православие развило тему мучений и страданий причиняемых «бесами » и «демонами» в своем учении о посмертных мытаpствах человеческой души.
Бесы (общеславянское слово; старослав. ед., ч. Бъсъ, укр. бic, болг. бяс, сербо-хорв. виjec, словен. бкs, чеш. bus, польск. bies и т. д.; исконно родственно литов. baisus, «страшный» и в конечном счете восходит к индоевроп. bhoi-dho-s, «вызывающий страх, ужас»; Бесы - же корня, что слово «бояться»), в древнеславянских языческих религиозно-мифологических представлениях злые (следы такого употребления - в архаичных фольклорных текстах, особенно в заговорах). Из языческой терминологии слово попало в христианскую традицию, где было использовано для перевода греч. daimones - демоны. В старых церковных поучениях против язычества слово «Бесы» продолжало использоваться в первоначальном значении «злой дух», хотя категория злых духов расширена за счет включения сюда старых слав, языческих ( , Белее, и др. называются здесь тоже Бесы).
В. В. Иванов, В. Н. Топоров
В христианских религиозно-мифологических представлениях Бесы - духи зла, антагонисты и , слуги, воины и шпионы , «враги невидимые» человеческого . Как сеятели дурных внушений, болезней (особенно душевных расстройств - «беснования») и всякой скверны и порчи, как разрушители социальных связей, с особенной ненавистью относящиеся к браку и строящие против него всякие козни, Бесы сопоставимы со злыми духами различных мифологий (см. Духи), начиная с самых примитивных. Но согласно христианским представлениям, Бесы не только опасны, как амбивалентные фольклорные персонажи, но абсолютно злы и не могут быть партнёрами никакого договора, ведущего к добру. Идейный комплекс «священной войны» против злых духов сближает христианские представления о Бесах с (мотив борьбы с ); но с точки зрения христианства живущее в Бесах зло - не свойство, изначально присущее их природе, а следствие ложного выбора их свободной воли. Бесы и сам дьявол - не порождение какой-то иной, неподвластной «теневой» стороны бытия (как в его отношении к ), но создание самого бога, его неверные слуги. Когда-то они были ангелами, но не сохранили «своего достоинства» (Иуд. 6), отпали от бога в акте измены и стали «ангелами сатаны» (Апок. 12, 9 и др.), «ангелами бездны». (В церковно-славянском и русском народном обиходе иногда было принято называть Бесов в отличие от добрых ангелов «аггелами», что соответствует орфографии, но не произношению греч. слова aggelos, «ангел».) От своего ангельского прошлого Бесы удержали, хотя и в умалённой мере, прерогативы сверхчеловеческого знания и могущества, поставленные у Бесов на службу злу. Помимо несвязанности условиями и над стихиями, они имеют возможности тонкого проникновения в ход человеческих мыслей и вкладывания в ум и сердце человека нужных им внушений. Но Бесы не обладают полным и достоверным знанием о глубинах человеческих душ; тайное решение очень твёрдой и праведной воли имеет шанс скрыться от Бесов. Деятельность Бесов как искусителей направлена на всех людей, но с особым вниманием они относятся к монахам, аскетам и пустынникам, находящимся с ними в отношении объявленной войны (отшельники ранней поры монашества с особым намерением избирали для проживания места, пользовавшиеся наиболее недоброй славой по части «нечистой силы», чтобы сразиться с Бесом в самом их гнезде). Уже основатель христианского монашества египетский пустынник 4 в. Антоний Великий стал красочных рассказов о преодолении бесовских козней. Бесы имеют общую с ангелами способность быть невидимыми и являться людям лишь по собственному произволу. Образ, который они принимают, также зависит от их выбора; а так как самая сущность бытия Бесов - ложь, образ этот - фальшивая видимость, маска. По характерной русской пословице, «у нежити своего облика нет, она ходит в личинах». Чтобы добиться полного доверия соблазняемого, Бесы могут принять образ светлого ангела или даже Иисуса Христа. Явившиеся в этом образе Бесы говорят возгордившемуся монаху о его святости и богоизбранности (частый агиографический мотив), а малодушного, напротив, запугивают мнимой неизбежностью его осуждения (итальянская легенда о молодом ученике Франциска Ассизского, которому учитель велел ответить сверхъестественному посетителю простецкой, намеренно грубой бранью, после чего Лже-Христос исчез с сильным шумом и серным запахом). Считается, что видения, инспирированные Бесами вызывают тяжёлое чувство смущения и тоски или, напротив, судорожной весёлости, которыми они сопровождаются (обычный симптом видимой или невидимой близости Бесов - тошнота, ср. название Бесы в русском фольклоре - «тошная сила»). Чтобы вкрасться в доверие, Бесы принимают облик реальных отсутствующих людей, напр. друзей соблазняемого (легенда о Феодоре и Василии Печерских). Другие личины нужны Бесам для побуждения похотливых чувств, обычно в пустыннике (явления в виде женщин, напр., герою апокрифической повести о Римском); тоскующую вдову Бесы могут навещать и ласкать в обличье её умершего мужа и т. п. Для позднего западноевропейского средневековья особенно характерны представления о Бесах, предлагающих себя для блуда мужчине - в виде женщины («суккуб»), а женщине - в виде мужчины («инкуб»); представления эти не чужды Византии (в «Житии Василия Нового», 10 в., упоминается грех соития с Бесом) и Древней Руси («Повесть о бесноватой жене Соломонии», 17 в.). Третий род личин - гротескные подобия фантастических, уродливых чудищ (огнедышащий змий, псоглавец, «единаок», напоминающий одноглазых ) или , либо хищных и опасных ( , и т. п.), либо «нечистых, и внушающих отвращение (жаба, ср. Апок. 16, 13, и т. п.). Сюда же примыкают образы чёрного пса, а в Западной - чёрного (в порядке ложной этимологии связывавшегося с наименованием средневековой ереси катаров), Фольклор часто представлял Бесов в обличье иноверцев (иудеев, мусульман) и иноземцев, либо наиболее экзотических (»чёрные мурины«, т. е. - постоянное обозначение Бесов в старинной русской литературе), либо, напротив, наиболее известных и одиозных (арабы в византийской литературе, ляхи и литвины в древнерусских текстах). Тёмные фигуры «муринов» являются мучить и томить после человека его душу, вышедшую из тела и страшащуюся неведомого . Наиболее обычный образ Бесов в народной фантазии и в иконографических традициях православного и католического средневековья совмещает антропоморфные и териоморфные черты, приближаясь в этом отношении к языческому образу сатира или : он тёмен, рогат, хвостат, ноги его оканчиваются копытцами, хотя в воспоминание о своей изначальной ангельской природе он имеет крылья (впрочем, в западной традиции это обычно крылья летучей мыши - ещё одного «нечистого» животного). Особенно богатой иконография Бесов становится на исходе средневековья. «Дьяблерии» на Западе и аналогичные явления русской фантазии неразрывно связаны с судьбами низовой . Образы Бесов как мучителей грешников в у Данте («Божественная комедия»), отмеченные неприкрашенной убедительностью, сохраняют связь с ортодоксальной традицией. В позднейшей литературе необходимо отметить образ из «Братьев Карамазовых» P. M. Достоевского (и его почти цитатное отражение в «Докторе Фаустусе» Т. ), стилизацию апокрифических историй о Бесах у А. М. Ремизова, декоративное использование «дьяблерии» в «Мастере и Маргарите» М. Булгакова и др.
Лит.: Буслаев Ф. И., Бес, в его кн.: Мои досуги, т. 2, М., 1886, с. 1-23; Дурново Н. Н., Легенда о заключенном бесе в византийской и старинной русской литературе, в сб.: Древности. Труды славянской комиссии императорского Московского археологического общества, т. 4, в. 1, М., 1907, с. 54-152; Успенский А. И., Бес. (Из материалов для истории русской живописи), «Золотое Руно», 1907., No 1, с. 21 - 27; Спасский А. А., Вера в демонов в древней церкви и борьба с ними, «Богословский вестник», 1907, т. 2, с. 357-91; Максимов С. В., Нечистая, неведомая и крестная сила, СПБ, 1903; Рязановский P. А., Демонология в древнерусской литературе, М., 1915.
С. С. Аверинцев
В Западной Европе начиная с 15 в. в изобразительном искусстве особую популярность обретает сюжет «Искушение святого Антония», дававший широкий простор воображению живописцев в воплощении фигур Бесов (произведения М. Шонгауэра, И. Босха, М. Грюневальда, Яна Госсарта, Л. Кранаха Старшего, Лукаса Лейденского, П. Веронезе, X. Голциуса и др.). Среди произведений литературы на этот сюжет философская драма Г. Флобера «Искушение святого Антония». Фигуры Бесов встречаются в миниатюрах средневековых рукописей и в пластике соборов 11-15 вв. Особенно причудливые порождения фантазии художников содержатся в числе гротескных деталей готического орнамента соборов. Изображение Бесов в живописи связано также с воплощением сцен ада (напр., у Босха) и особенно страшного .